За́падный фронт - оперативное объединение советских вооруженных сил во время Великой Отечественной войны , действовал в 1941-1944 годах, образован 22 июня 1941 года на базе Западного особого военного округа. Изначально в состав фронта входили 3-я армия, 10-я армия, 4-я армия, 13-я армия. Командование фронтом принял генерал армии Д.Г. Павлов, членом военного совета стал корпусной комиссар А.Я. Фоминых, начальником штаба - генерал-майор В.Е. Климовских. В Белостокско-Минском сражении 22 июня - 8 июля 1941 года войска Западного фронта потерпели поражение: большая часть сил фронта попала в окружение и была уничтожена. Из 625 тысяч человек личного состава фронт потерял около 420 тысяч, в руки противника попало большое количество военной техники. Вина за поражение в приграничном сражении была возложена на командование фронтом. 30 июня 1941 года командующий фронтом Д.Г. Павлов был отстранен от командования, позднее арестован и приговорен к расстрелу. Так же был расстрелян начальник штаба фронта В.Е. Климовских, ряд командиров фронтового и армейского звена управления войсками. 30 июня было назначено новое командование Западным фронтом: командующий - генерал-лейтенант А.И. Еременко, начальник штаба - генерал-лейтенант Г.К. Маландин, членом военного совета - П.К. Пономаренко. Уже 2 июля новым командующим фронтом стал маршал С.К. Тимошенко, Еременко стал его заместителем. Одновременно в состав фронта были переданы войска второго стратегического эшелона.

В начале июля 1941 года в состав Западного фронта входили 22-я армия, 20-я армия, 13-я армия, 21-я армия. В резерве фронта находились 19-я, 16-я, 4-я армии. В начале Смоленского сражения войска Западного фронта вновь потерпели поражение, но не позволили противнику выйти на оперативный простор. 19 июля 1941 года в связи с назначением С.К. Тимошенко главнокомандующим войсками Западного направления командующим Западным фронтом стал А.И. Еременко. Из состава левого крыла Западного фронта 24 июля 1941 года был сформирован Центральный фронт, позже на левом фланге Западного фронта был сформирован Брянский фронт .
30 июля 1941 командующим Западным фронтом вновь стал С.К. Тимошенко, а начальником штаба - генерал-лейтенант В.Д. Соколовский. В начале августа 1941 года в состав Западного фронта входили 22-я армия, 29-я армия, 30-я армия, 19-я армия, 16-я армия, 20-я армия. После окончания Смоленского сражения 10 сентября 1941 года Западный фронт перешел к обороне.

12 сентября 1941 года командующим Западным фронтом назначен генерал-полковник И.С. Конев . В конце сентября фронт занимал оборону в полосе 340 км от Осташкова до Ельни, имел в своем составе шесть армий: 22-я армия, 29-я армия, 30-я армия, 19-я армия, 16-я армия, 20-я армия. В тылу Западного фронта были развернуты армии Резервного фронта. 2 октября 1941 года войска немецкой группы армий «Центр» начали Московскую битву. Прорвав советскую оборону, немецкие войска окружили основные силы Западного фронта в районе Вязьмы. В котле окружения оказались войска 16-й, 20-й, 19-й армий, а также 24-я и 32-я армии Резервного фронта. 5 октября 1941 года 31-я и 32-я армии Резервного армии были подчинены Западного фронта. 10 октября 1941 года войска Западного и Резервного фронта были объединены в один Западный фронт под командованием генерала армии Г.К. Жукова . И.С. Конев был оставлен его заместителем по правому флангу. 19 октября 1941 года он возглавил самостоятельный Калининский фронт в составе 22-й, 29-й, 30-й, 31-й армий. Членами военного совета Западного фронта были назначены Н.А. Булганин, И.С. Хохлов, И.А. Серов; начальником штаба фронта был оставлен В.Д. Соколовский. 12 октября в состав Западного фронта были переданы войска Московского резервного фронта.

Западный фронт остановил противника на Можайском рубеже обороны, где сосредоточились 16-я армия, 5-я армия, 33-я армия, 43-я армия, 49-я армия. В связи с расформированием Брянского фронта 11 ноября 1941 года состав Западного фронта была передана 50-я армия генерал-майора А.Н. Ермакова. 15 ноября 1941 года немецкая группа армий «Центр» возобновила наступление на Москву. В ходе оборонительных боев под Москвой в состав Западного фронта были переданы 30-я армия, 1-я ударная армия, 20-я армия.

6 декабря 1941 года Западный фронт при поддержке Калининского фронта и Юго-Западного фронтов перешел в контрнаступление под Москвой, в котором приняли участие: 30-я армия (16 декабря возвращена в состав Калининского фронта), 1-я ударная армия, 20-я армия, 16-я армия, 5-я армия, 33-я армия, 43-я армия, 49-я армия, 10-я армия, 50-я армия. В результате контрнаступления войска немецкой группы армий «Центр» потерпели поражение и были отброшены от Москвы. В январе 1942 года Западный фронт возобновил наступление с целью во взаимодействии с Калининским фронтом и Брянским фронтом разгромить основные силы немецкой группы армий «Центр». Для координации действия фронтов 1 февраля 1942 года было воссоздано Главное командование Западного направления, которое возглавил Г.К. Жуков. Он одновременно оставался и командующим Западным фронтом. Однако проводимая 8 января - 20 апреля 1942 года Ржевско-Вяземская операция не увенчалась успехом. Позднее течение 1942 года и зимы 1942-1943 годов Западный фронт вел наступательные бои на центральном направлении (Первая Ржевско-Сычевская операция; Вторая Ржевско-Сычевская операция), но не достиг успехов. 26 августа 1942 года командующим Западным фронтом назначен генерал-полковник И.С. Конев, начальником штаба с мая 1942 года был генерал-лейтенант В.Д. Соколовский. Летом и осенью 1942 года в состав Западного фронта входили: 31-я армия, 20-я армия, 5-я армия, 33-я армия, 43-я армия, 49-я армия, 50-я армия, 10-я армия, 16-я армия, 61-я армия, 3-я танковая армия, 1-я воздушная армия.

28 февраля 1943 года И.С. Конева на посту командующего Западным фронтом сменил генерал-полковник В.Д. Соколовский . Начальником штаба был назначен генерал-лейтенант А.П. Покровский. Зимой 1942-1943 годов в состав фронта входили: 30-я армия, 31-я армия, 20-я армия, 29-я армия, 5-я армия, 33-я армия, 49-я армия, 50-я армия, 10-я армия, 16-я армия, 61-я армия, 1-я воздушная армия. Постоянные активные действия советских войск под Ржевом вынудили группу армий «Центр» 2 марта 1943 начать отвод войск с ржевско-вяземского плацдарма. Советские войска начали преследование отступавшего противника (Вторая Ржевско-Вяземская операция), и к 31 марта 1943 года ржевский выступ был ликвидирован.

ЯВЛЕНИЕ ПОЛКОВОДЦА

Восхождение Кирпоноса в высший круг советских полководцев произошло после завершения Советско-финской войны.

В декабре 1939 года он был назначен командиром 70-й стрелковой дивизией, перед тем понёсшей большие потери и выведенной в резерв для переформирования.

М.П. Кирпонос является автором и исполнителем дерзкого плана перехода советских войск по льду в тыл Выборгского укрепрайона - основного элемента мощнейшей «линии Маннергейма» , что обеспечило вполне скорое падение Выборга и победное завершение войны.

Операция, проведённая комдивом Кирпоносом, обеспечила выход советских войск - сквозь образованную брешь «линии Маннергейма» - на шоссе Ленинград-Хельсинки, что заставило финское руководство пойти на заключение мира на условиях советской стороны. Фактически в ту Зимнюю войну были возвращены некоторые территории, принадлежавшие России уже 200 лет и отданные большевиками в 1918-м.

Штурм Выборгского укрепрайона начался 4 марта. А уже 21 марта 1940 года Указом Президиума ВС СССР 70-я дивизия была награждена орденом Ленина, при этом М.П. Кирпонос и пятнадцать бойцов и командиров его дивизии были удостоены звания Героя Советского Союза.

ПУТЬ К БОЛЬШИМ ЗВЁЗДАМ

Михаил Кирпонос родился в крестьянской семье 9 (по н. ст. 22) января 1892 года в местечке Вертиевка Нежинского уезда Черниговской губернии. Во время Первой мировой войны, в 1915 году он был мобилизован и зачислен рядовым в запасной полк в г. Козлове (Мичуринск), где и закончил военно-фельдшерскую школу при 145-м эвакогоспитале. Воевать ему не довелось. Попав на фронт в августе 1917-го, он полностью окунулся в политические страсти, был избран в Солдатский комитет, а в конце ноября 1917-го стал уже председателем Ревсовета 26-го стрелкового корпуса, где, следуя линии партии большевиков, вёл переговоры с командованием австро-венгерского корпуса о прекращении боевых действий и организовал братание с противником.

Во время Гражданской войны М.П. Кирпонос участвовал в партизанской войне против австро-германских войск, воевал с гайдамаками. Был командиром полка в дивизии Щорса, воевал с Белой армией и петлюровцами.

У него рано проявилась склонность к педагогической деятельности. Он умел объяснять, ярко, с публицистическим задором излагал мысли. В 1920-м Кипонос становится помощником комиссара Второй Киевской школы Червонных старшин. Потом он немало учился сам, в 1927 году закончил Военную академию им. Фрунзе. Карьера его не была стремительной. Он командовал батальоном, был начальником штаба дивизии. В 1934 году Кирпонос назначен начальником и комиссаром Казанского пехотного училища им. Верховного Совета Татарской АССР. На этом посту он и был и до декабря 1939 года, до назначения командиром 70-й дивизии.

Знавшие Кирпоноса, указывают на его исключительную аккуратность, радушие, смелость в отстаивании своего мнения, мужество в принятии ответственных решений, но и житейскую человечность.

В 1937 году он, командир Казанского училища, отдал свою кисловодскую путевку одному из командиров взводов, который, как он узнал, нуждался в лечении именно в Кисловодске. Тот свой отпуск комбриг провёл у себя на малой родине.

Но хороший человек, как кто-то скажет, это не профессия. От командующего самым крупным и, по мнению Сталина, самым важным военным округом требовался большой полководческий талант…

Позже говорили, что Кирпанос оказался на должности командующего Киевским Особым военным округом и Юго-Западным фронтом случайно, так как после репрессий выбирать было уже не из кого. Отчасти, наверное, это так. Но лишь отчасти. Каждый оказывается на том месте и в то время, которое ему уготовлено судьбой и историей.

Есть сведения, что Сталин при назначении Кирпаноса указал ему на свой политический замысел - подготовить округ к войне, но так, чтобы не вызвать у немцев подозрений и не спровоцировать их нападение. Кирпонос как мог выполнял это устное указание. Он пытался провести решение о создании ударной группировки в глубине округа, за счет войск прикрытия границы. Но этот план не был утверждён.

ОБОРОНА КИЕВА

План немецкой стороны взять Киев одним пронзающим Юго-Западный фронт ударом не увенчался успехом. Но к этому шло. Житомир пал 7 июля. Танковая группа Клейста вырвались на Киевское шоссе. Расстояние до украинской столицы - 130 километров. Через четыре дня, 11 июля противник был остановлен в 20 километрах от Киева, на реке Ирпень. Немецкой стороне были навязаны тяжёлые позиционные бои.

Здесь Кирпоносом была одержана замечательная тактическая победа, которая будет иметь для дальнейших событий немалое значение. У немецкого командования вскоре лопнет надежда на то, что одолеет Юго-Западный фронт силами группы армий «Юг» и задействует в Киевской операции часть сил группы армий «Центр», на месяц отвлечёт их с московского направления.

Ведя позиционные бои, М.П. Кирпонос показал себя здесь уже выдающимся полководцем: он проявил исключительную выдержку, не бросив резервы в бой, когда выдержка уже изменила и С.М. Будённому, требовавшему ввести в бой резервы, и Сталину. Когда силы немцев были многократно ослаблены и их давление прекратилось, он ввел в дело свежие дивизии и опрокинул немецкие части. Тогда в Голоссевском лесу взошла звезда полковника А.И. Родимцева, командира воздушно-десантной бригады, в будущем прославленного полководца. Подобный приём будет использован через два года в гораздо более крупных масштабах на Курской дуге. К 16 августа часть пригородов Киева была очищена от немцев, положение, с которого немцы начали наступление 4 августа, было восстановлено, положение стабилизировалось.

ГИБЕЛЬ ГЕНЕРАЛА

Приказ Ставки об оставлении Киева поступил 18 сентября. Но ещё 11 сентября армии Юго-Западного фронта не могли бы выйти из кольца окружения.

Кирпонос мог улететь на последнем самолёте, имевшемся при его штабе. На нём он отправил раненых.

Старший политрук В.С. Жадовский, состоявший для особых поручений при члене Военного совета Юго-Западного фронта, был свидетелем гибели командующего фронтом. Рассказ его записан, он начинается словами: «В ночь на 20 сентября мы отходили на восток. Шли пешком, так как свои автомашины бросили ещё в районе Вороньки… Около 8 часов утра 20 сентября наша колонна, не доходя 12 км до Лохвицы, укрылась в глубокой лощине юго-восточнее и восточнее хутора Дрюковщина, заросшей густым кустарником, дубняком, орешником, клёном, липами. Длина её примерно 700 - 800 м, ширина 300 - 400 м и глубина метров 25… К 10 часам утра со стороны Лохвицы немцы открыли по роще сильный миномётный огонь. Одновременно к оврагу вышло до 20 автомашин с автоматчиками под прикрытием 10 - 12 танков. Они плотным кольцом окружили овраг, ведя по нему ураганный огонь.

В роще сразу появилось много убитых и раненых. В этой обстановке Военный совет принял решение: контратакой и рукопашной схваткой пробить брешь, вырваться из кольца окружения и уйти из оврага. Генералы с винтовками, гранатами и бутылками с горючей смесью вместе со всеми шли в атаку. Но силы были неравны. Под уничтожающим огнём немцев несколько раз приходилось отходить назад в овраг. Таких атак было три или четыре. Во время одной из них генерал-полковник М.П. Кирпонос был ранен в левую ногу - ему перебило берцовую кость ниже колена. Его пришлось оттащить в овраг. Там мы вместе с порученцем Кирпоноса майором Гненным разрезали ему сапог, сняли его с ноги и рану перевязали. Двигаться сам он уже не мог и вынужден был сидеть в густом кустарнике у щели, выкопанной в скате оврага…

Будучи раненым, М.П. Кирпонос получал сведения об обстановке и давал соответствующие указания. Гитлеровцы не прекращали огонь до наступления сумерек. Около 7 часов вечера у родника вблизи щели, на краю которой сидел М.П. Кирпонос, примерно в 3 - 4 метрах от него разорвалась вражеская мина. Михаил Петрович схватился за голову и упал на грудь.

Один осколок пробил каску с левой стороны головы, второй ударил в грудь около левого кармана кителя. Раны оказались смертельными. Через 1-1,5 минуты он умер… 26 октября 1941 года мы с майором Гненным прибыли в штаб фронта, в город Валуйки и устно доложили командованию Юго-Западного фронта (нового формирования) обстоятельства гибели Военного совета и М.П. Кирпоноса. Командованию фронта мы передали документы, Золотую Звезду Героя Советского Союза и личные вещи, принадлежавшие М.П. Кирпоносу. В докладной записке, которую написали на другой день, мы доложили, где захоронен труп М.П. Кирпоноса, в чём он одет и какие имеет ранения».

В 1943 году генерал-полковник М.П. Кирпонос был перезахоронен в Киеве, в университетском ботаническом саду, на том месте, где ныне находится вход в метро «Университет». В 1958 году его прах вновь был перезахоронен - в парке Вечной Славы.

Помним.
Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

в состав Юго-Западного фронта входили четыре армии:
5-я армия командующий - генерал-майор танковых войск М.И. Потапов
в сентябре 1941 г. в 15 километрах юго-восточнее Лохвицы был взят в плен

6-я армия командующий - генерал-лейтенант И.Н. Музыченко
в августе 1941 года под Уманью взят в плен

12-я армия командующий генерал-майор П.Г. Понеделин
В начале августа 1941 года южнее Умани взят в плен

26-я армия командующий - генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко

Как видим из 4-х командармов трое попали в плен. Так же попали в плен и многие члены штабов этих армий и командиры корпусов.

М.И. Потапов

Музыченко в плену

Пленные советские генералы П.Г. Понеделин и Н.К. Кириллов

Тайна гибели и захоронения генерал-полковника Кирпонос Михаила Петровича - Командующего ЮЗФ.

Командованием юго-западного направления были приняты меры к тому, чтобы установить связь с генералом М.П.Кирпоносом и выручить его из опасности вместе со штабом фронта.

Вспоминает генерал-майор запаса В.А.Сергеев, состоявший в то время для особых поручений при маршале С.К.Тимошенко:

…Сдав главное командование западным направлением, 11 сентября проездом через Москву маршал С.К.Тимошенко зашёл в Ставку Верховного Главнокомандующего. Нам, "порученцам", он приказал взять в Генштабе данные об обстановке на юго-западном направлении на последний час. Когда мы знакомились с обстановкой, мне сообщили, что "положение Юго-Западного фронта тяжёлое, но не безнадёжное", и что "при умелом и твёрдом руководстве его можно выправить".

13 сентября мы прибыли в штаб юго-западного направления, который в то время размещался километрах в 20 от Полтавы, в Доме отдыха Обкома КП(б)У. Там С.К.Тимошенко встретился с членом Военного совета направления Н.С.Хрущёвым. Не теряя ни минуты времени, они начали разбираться в обстановке, которая оказалась значительно серьёзней, чем её охарактеризовали нам в Генштабе.

Связь Главкома юго-западного направления с войсками Юго-Западного фронта часто нарушалась, поэтому было трудно получить точное представление о том, что происходит на фронте, а следовательно, и принять радикальные меры для восстановления положения.

Рано утром 14 сентября маршал С.К.Тимошенко поручил мне связаться с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником М.П.Кирпоносом и выяснить обстановку на месте. В это время штаб Юго-Западного фронта находился в Прилуках, куда я немедленно и выехал. Но до Прилук доехать не удалось.

При въезде в Лохвицу нас обстреляли немцы, и мне пришлось повернуть назад. Не зная обстановки, ехать в Прилуки я не рискнул. На обратном пути по сведениям, полученным от разных лиц, у меня составилось некоторое представление о положении дел на фронте. Получалось так, что войска и штаб фронта уже окружены. По возвращении в штаб направления я доложил об этом Главкому.

15 сентября в Полтаву, в штаб направления, прибыл начальник оперативного отдела Юго-Западного фронта генерал-майор И.Х.Баграмян. Он доложил, что противник соединениями 1-й и 2-й танковых групп, выйдя в район Лохвицы и Лубны, перехватил последние коммуникации фронта. В окружении оказались части 21, 5, 37 и 26-й армий, понёсшие к этому времени большие потери. Получив соответствующие указания, генерал И.Х.Баграмян 16 сентября вылетел в штаб фронта.

17 сентября ночью Военный совет и штаб юго-западного направления выехали в Харьков. Главком С.К.Тимошенко оставил меня вместе с генералом для особых поручений П.В.Котелковым в Ахтырке с задачей: собирать сведения об обстановке и принимать на месте решения, смотря по обстоятельствам. Генерал Котелков остался в Ахтырке, а я 18 сентября выехал к фронту.

В Гадяче я увидел группы вышедших из окружения солдат и офицеров. По их рассказам получалось, что наши войска где-то под Пирятином. Я взял на аэродроме самолёт и вылетел по маршруту Гадяч, Лохвица, Пирятин, Лубны, Гадяч. Пролетая над районом Пирятина, мы увидели, как с севера и юга навстречу друг другу двигались большие танковые колонны немцев. Выяснить обстановку не удалось, но я определил, что в сторону Гадяча есть свободная горловина.

Вернувшись в Гадяч, я во дворе райкома партии организовал сборный пункт для выходящих из окружения людей. От вышедших из района Пирятина я узнал, что штаб фронта во главе с М.П.Кирпоносом пробивается в направлении села Сенча.

Так как из Гадяча связи со штабом направления не было, я выехал в Зиньков, и оттуда доложил маршалу Тимошенко о положении в Гадяче и о предполагаемом местонахождении М.П.Кирпоноса. Тут же я получил указание: не прекращать поиски Кирпоноса. Ночью 19-го приехал генерал-майор Н.В.Фекленко, посланный в Гадяч маршалом С.К.Тимошенко. Я ввёл его в курс дела, а сам поехал на аэродром.

Рано утром 20 сентября, взяв на этот раз связной самолёт, я вылетел в район Сенчи. Там мы увидели, как немецкие колонны танков и мотопехоты подходили к селу и к лесу западнее Сенчи. В лесу мы заметили большую группу наших войск и несколько машин.

Я попытался сообщить нашим войскам направление выхода. Быстро начертил на своей карте направление в район Гадяча и написал жирно синим карандашом: "Идите по указанному направлению, путь свободен". Затем я свернул карту, для груза привязал к ней свой пистолет, распустил длинный хвост белого бинта и сбросил в лес западнее села Сенчи.

Вернувшись в Гадяч, я увидел, что Н.В.Фекленко расспрашивал какого-то капитана, который, как выяснилось, вышел из сенчанского леса. Он сообщил, что видел в районе западнее Сенчи всё командование Юго-Западного фронта во главе с генерал-полковником М.П.Кирпоносом.

Немедленно было послано донесение С.К.Тимошенко о одновременно направлены три офицера для связи с М.П.Кирпоносом. До сих пор не знаю, встретились они с Кирпоносом или нет.

Мы с товарищем Фекленко вызвали к себе наши два танка и броневичок и выехали в село Рашевку. Часа в 2 - 3 дня в сельсовете, где мы остановились, зазвонил телефон (кстати, телефонная связь в районах работала). Когда я назвал себя, кто-то перепуганным, дрожащим голосом сообщил: "…К и Б (по-видимому, Кирпонос и Бурмистенко - В.С.) - в лесу около Сенчи… идёт сильный бой… направление сообщили…" На этом наш разговор оборвался. Кто и откуда звонил, мы так и не узнали.

Выяснив подобным способом местонахождение М.П.Кирпоноса, мы послали ему на выручку оба своих танка и броневичок. Весь день 20 сентября в районе Сенчи гремела артиллерийская и миномётная канонада. Мы с генералом Фекленко ожидали возвращения посланных нами танков до вечера 20 сентября, но они так и не вернулись.

В это время немецкая мотопехота подошла к Рашевке. Оставаться дальше в селе было опасно. Мы оставили в условной явке своего адъютанта старшего лейтенанта Пеенчиковского с заданием: в случае появления М.П.Кирпоноса провести его вброд через речку Псёл на восточный берег, где мы с Н.В.Фекленко будем их ждать.

Когда совсем стемнело, старший лейтенант Пеенчиковский выбрался из засады, перешёл вброд реку и, встретив нас, доложил, никто не звонил и никто больше не являлся на явку.

В период с 18 по 29 сентября на наши сборные пункты вышло из окружения более 10 тыс. человек, и в том числе группа генералов И.Х.Баграмяна, Алексеева, Седельникова, Арушаняна, Петухова, а также бригадный комиссар Михайлов, полковник Н.С.Скрипко и много других офицеров. Но М.П.Кирпоноса мы так и не дождались….

Немногие были свидетелями трагической развязки. Одни из них, как М.А.Бурмистенко и В.И.Тупиков, пали на поле боя у хутора Дрюковщина, другие, как М.И.Потапов, были тяжело ранены и в бессознательном состоянии попали во вражеский плен, третьи, как личный порученец командующего майор А.Н.Гненный, сложили свои головы в последующих боях на советско-германском фронте.

Последний, майор Гненный Алексей Никитович, сначала считался пропавшим без вести и попал в списки безвозвратных потерь за Отделы и Управления Юго-Западного фронта на 20 октября 1941 года. Однако уже 26 октября он вышел из окружения. 5 июля 1942 года подполковник Гненный А.Н., командир 2-го батальона 2-го полка учебного центра ЮЗФ (комбат фронтовых курсов младших лейтенантов ), был ранен во время бомбёжки у села Петропавловка и скончался в госпитале.

Туман неизвестности на долгие годы окутал кончину генерала Кирпоноса. На этой почве и родились различные догадки о его смерти. Наиболее живучей оказалась версия о том, что Кирпонос в критический момент покончил жизнь самоубийством. Как бы там ни было, но генерал М.П.Кирпонос не вышел из окружения. Между тем в Киеве у памятника Вечной Славы покоятся останки командующего войсками Юго-Западного фронта.

Единственным дожившим до наших дней свидетелем гибели генерала М.П.Кирпоноса был состоявший для особых поручений при члене Военного совета Юго-Западного фронта старший политрук В.С.Жадовский.

Ниже приведу три свидетельских рассказа последних часов жизни командующего фронта, по которым возникает ряд вопросов.

Автор первого - свидетель гибели генерала М.П.Кирпоноса, состоявший для особых поручений при члене Военного совета Юго-Западного фронта дивизионном комиссаре Рыкове старший политрук (подполковник запаса) Виктор Сергеевич Жадовский (Наградной лист ).

А вот второй и третий рассказы принадлежат генерал-полковнику Глебову Ивану Семеновичу, который был в то время подполковником, заместителем начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта.

Вспоминает подполковник запаса Виктор Сергеевич Жадовский : ноябрь 1943 года

…В ночь на 20 сентября мы отходили на восток. Шли пешком, так как свои автомашины бросили ещё в районе Вороньки. Шли с намерением дойти до Сенчи и там переправиться по моту на восточный берег реки Сулы. В течение ночи мы с боями прошли Вороньки и взяли направление на Лохвицу.

Около 8 часов утра 20 сентября наша колонна, не доходя 12 км до Лохвицы, укрылась в глубокой лощине юго-восточнее и восточнее хутора Дрюковщина (Карта 1:50000 ), заросшей густым кустарником, дубняком, орешником, клёном, липами. Длина её примерно 700 - 800 м , ширина 300 - 400 м и глубина метров 25.

Как мне известно, решение командования фронта было таково: зайти на день в овраг, а с наступлением темноты сделать бросок и прорвать кольцо окружения. Тут же была организована круговая оборона, выставлено наблюдение, выслана разведка. Вскоре разведчики доложили, что все дороги вокруг рощи Шумейково заняты немцами.

К 10 часам утра со стороны Лохвицы немцы открыли по роще сильный миномётный огонь. Одновременно к оврагу вышло до 20 автомашин с автоматчиками под прикрытием 10 - 12 танков. Они плотным кольцом окружили овраг, ведя по нему ураганный огонь. В роще сразу появилось много убитых и раненых. В этой обстановке Военный совет принял решение: контратакой и рукопашной схваткой пробить брешь, вырваться из кольца окружения и уйти из оврага. Генералы с винтовками, гранатами и бутылками с горючей смесью вместе со всеми шли в атаку. Но силы были неравны. Под уничтожающим огнём немцев несколько раз приходилось отходить назад в овраг. Таких атак было три или четыре.

Во время одной из них генерал-полковник М.П.Кирпонос был ранен в левую ногу - ему перебило берцовую кость ниже колена. Его пришлось оттащить в овраг . Там мы вместе с порученцем Кирпоноса майором Гненным разрезали ему сапог, сняли его с ноги и рану перевязали. Двигаться сам он уже не мог и вынужден был сидеть в густом кустарнике у щели, выкопанной в скате оврага.

"Эх, и не везёт же мне на левую ногу", - сказал тогда генерал-полковник. (Незадолго до этого, во время автомобильной аварии в районе Борисполя, М.П.Кирпонос повредил тоже левую ногу.)

Будучи раненым, М.П.Кирпонос получал сведения об обстановке и давал соответствующие указания. Гитлеровцы не прекращали огонь до наступления сумерек.

Около 7 часов вечера у родника вблизи щели, на краю которой сидел М.П.Кирпонос, примерно в 3 - 4 метрах от него разорвалась вражеская мина . Михаил Петрович схватился за голову и упал на грудь. Один осколок пробил каску с левой стороны головы, второй ударил в грудь около левого кармана кителя. Раны оказались смертельными. Через 1 - 1,5 минуты он умер. В этот момент около него находились член Военного совета фронта секретарь ЦК КП(б) Украины М.А.Бурмистенко с охраной из трёх человек, порученец М.П.Кирпоноса майор А.Н.Гненный и я.

Чтобы немцы не смогли опознать труп и установить факт гибели командующего фронтом, мы с майором Гненным сняли с Михаила Петровича драповую шинель, изрезали её и сожгли, срезали с кителя петлицы со знаками различия, сняли звезду Героя Советского Союза № 91, вынули из кармана документы, расчёску, платок, письма, а труп захоронили в канаве на дне оврага. Могилу копали я, майор Гненный и три офицера из охраны тов. Бурмистенко в его присутствии. Точнее это была не могила, а углублённая небольшая ямка, находившаяся слева от тропы, ведущей по дну оврага.

На другой день, 21 сентября, мы с майором Гненным собрали группу офицеров, сержантов и солдат и начали с ними пробиваться на восток. Вышли мы из окружения 23 октября в районе города Фатеж Курской области при оружии, с личными документами и партбилетами, в военном обмундировании, со знаками различия.

26 котября 1941 года мы с майором Гненным 4 прибыли в штаб фронта, в город Валуйки и устно доложили командованию Юго-Западного фронта (нового формирования) обстоятельства гибели Военного совета и М.П.Кирпоноса. Командованию фронта мы передали документы, Золотую Звезду Героя Советского Союза и личные вещи, принадлежавшие М.П.Кирпоносу. В докладной записке, которую написали на другой день, мы доложили, где захоронен труп М.П.Кирпоноса, в чём он одет и какие имеет ранения….

Якубовский Иван Игнатьевич

Земля в огне.

Положение наших штабов под Лохвицами было исключительно тяжелым , — вспоминает один из немногих оставшихся в живых участников шумейковского боя бывший порученец члена Военного совета Е. П. Рыкова, ныне подполковник запаса, киевлянин В. С. Жадовский. — У штаба Юго-Западного фронта отсутствовала связь с армиями и главкомом. Более того, никакой связи не было и с группами генералов Баграмяна и Алексеева, которым было приказано обеспечить охрану фронтового и армейского управлений и их переправу через реку Сула в районе Сенча. Вместе с этими группами был и полк охраны тыла фронта полковника Рогатина. В составе полка было до тысячи бойцов. Они сумели пробить кольцо окружения, но, к сожалению, никакой помощи штабу фронта не оказали.

Штабная колонна, втянувшись в рощу Шумейково, в глубокий овраг, оказалась в ловушке. Противник был рядом. Почуяв важную добычу, он следовал по пятам. 20 сентября в полдень над рощей появилась «рама» — вражеский разведывательный самолет. Нам было ясно — боя не избежать. Командиры, штабные работники и красноармейцы, вооруженные пистолетами, винтовками и гранатами, заняли круговую оборону по кромке рощи. Здесь же расположилось несколько бронемашин, противотанковых орудий и счетверенных зенитных пулеметных установок.

Через полчаса противник сделал первый минометный налет по роще. Затем пошли танки, ринулись фашистские автоматчики. Началась кровавая схватка. Гитлеровцам удалось было ворваться в нашу оборону, но мы отбросили их обратно. Последовала вторая вражеская атака. Ее отражение стоило нам больших жертв. Погиб Писаревский. Тяжело контужен и ранен Потапов. Осколком снаряда перебило ногу Кирпоносу. На этот раз он вместе с другими членами Военного совета фронта возглавил контратакующих, идя в их рядах с винтовкой СВТ. Кирпоноса, Потапова и тело Писаревского вынесли на дно оврага и положили на тропу возле родника. А бой продолжался. Часов около семи вечера состоялось последнее совещание Военного совета фронта. Решался вопрос о прорыве кольца окружения. В это время противник предпринял очередной минометный налет и одна из мин разорвалась у родника в центре собравшихся. Многие были убиты. Смертельные раны в грудь и голову получил Кирпонос и через несколько минут скончался. К вечеру погиб секретарь ЦК КП(б)У М. А. Бурмистенко. Ночью во время попытки вырваться из окружения был убит В. И. Тупиков.

Редели наши ряды. Лишь в ночь на 23 сентября группе в составе шестидесяти человек удалось вырваться на север, к своим. В их числе были я и майор А. Н. Гненный. Мой друг погиб в сорок втором под Воронежем, командуя полком.

Члену Военного Совета Юго-Западного направления

ОБЪЯСНЕНИЕ

Майора Гненного А.Н. и ст. политрука Жадовского В.С. по поводу смерти генерал-полковника тов. Кирпонос М.П. 19.9.41 г.

Военный Совет и Штаб ЮЗФ 17 сентября начал походное движение из г. Пирятина на восток и 19 сентября к 11.00 (примерно) колонна остановилась на отдых в лесу юго-восточнее с. Дрюковщина (юго-западнее Лохвица).
К 12.00 было замечено сосредоточение танков, машин с пехотой, минометов и орудий противника в районе выс. 160.
Немцы начали свое наступление на район леса Дрюковщина около 15.00 19.9.41. В наступлении приняли участие до 9 танков, мотопехота, артиллерия и минометы.
Военный Совет и, в частности, генерал-полковник т. Кирпонос лично организовал контратаку, в результате которой наступление немцев было приостановлено, но значительно усилился огонь всех видов вооружения противника. Подразделения, участвовавшие в контратаке,отошли в лес, где впервые тов. Кирпонос был ранен в левую ногу. Организуя вторично контратаку и по возвращении после нее в лощину леса тов. Кирпонос был ранен осколком мины в грудь и при последующих разрывах мин ранен в левую переднюю часть головы, после чего скончался, примерно в 18.30 19.9.41 г.
Кроме нас двоих, свидетелями его кончины были: Член Военного Совета ЮЗФ тов. Бурмистенко со своим аппаратом работников, Военком ВВС ЮЗФ - дивизионный комиссар т. Гальцев ( Иван Сергеевич -прим.), ст. политрук Савельев и ряд других товарищей, фамилий которых сейчас не помним.
Из-за сильного минометного и пулеметного огня противника и вскоре - появления в непосредственной близости от группы тов. Кирпонос немецкой пехоты, нам пришлось отойти в сторону, чем мы были лишены возможности похоронить тов. Кирпонос немедленно. На следующий день, т.е. 20.9.41 г., примерно в 7.30 мы прошли к месту гибели тов. Кирпоноса, причем нашли его труп уже перевернутым на спину, с обысканными кем-то до нас карманами. Нам удалось найти у него небольшой блокнот с личными записями, очки, 6 штук носовых платков, фотоаппарат «ФЭД» и на гимнастерке медаль «Золотая Звезда» за № 91, которая нами была снята и передана 27.Х.41 г. Вам. Других документов и предметов при тов. Кирпонос не было.
Кроме того, для того, чтобы не дать возможности противнику опознать труп тов. Кирпоноса, мы срезали с его обмундирования петлицы и знаки различия.
Похоронен тов. Кирпонос, по нашим предположениям, вместе с другими нашими бойцами и командирами 22 - 23 сентября местным населением ближайших сел здесь же в лесу в районе Дрюковщина.

Для особых поручений командующего ЮЗФ
Майор(подпись)Гненный

Для особых поручений чле на ВС ЮЗФ

Старший политрук(подпись) Жадовский

Глебов Иван Семёнович , версия №1:

Военный совет и штаб фронта должны были выходить под прикрытием 289-й стрелковой дивизии в направлении Пирятин, Чернухи, Лохвица, но выйти к Чернухам они не смогли, так как дороги уже были перехвачены пехотой и танками противника. Пришлось отходить южнее - на Куреньки, Писки, Городище. Но и там переправы оказались занятыми противником.
19 сентября в Городище Военный совет фронта принял решение: с наступлением темноты выходить в направлении Вороньки, Лохвица, куда с северо-востока должны были нанести контрудар войска Брянского фронта. Связь с армиями и Генеральным штабом была потеряна.
По решению генерала Кирпоноса было создано несколько групп под командованием генерал-майора И.Х.Баграмяна, полковника Рогачёва (или Рогатина) и других, которые должны были прорвать вражеское окружение в сторону Сенчи 2.
С наступлением темноты началось движение колонны, которая имела в своём составе примерно до 800 человек, 5 - 7 бронемашин, 3 - 4 орудия ПТО, 4 - 5 станковых пулемётов.
К утру 20 сентября колонна стала подходить к хутору Дрюковщина юго-западнее Лохвицы. В это время дважды над колонной пролетал немецкий самолёт. Генерал-полковник М.П.Кирпонос решил днём не двигаться, а дождаться темноты в овраге с рощицей, что юго-восточнее и восточнее Дрюковщины. На южных и восточных склонах оврага была организована оборона силами, которые находились в моём распоряжении. Наша разведка установила, что в Дрюковщине расположилась небольшая группа немецких пехотинцев. Потом с юга туда прибыло ещё несколько автомашин с пехотой и группа мотоциклистов.
Около 10 часов утра показались идущие с востока и северо-востока к оврагу немецкие танки. Сначала их было десять, потом подошли ещё шесть. Простояв минут 40 на удалении двух - трёх километров от нас, они развернулись на широком фронте и двинулись на средней скорости к оврагу, ведя огонь по его скатам и опушке рощи, по противотанковым пушкам и бронемашинам. В течение 20 - 30 минут наши орудия ПТО и бронемашины были разбиты. Все мы, в том числе Кирпонос, Рыков и Бурмистенко, скрылись в роще. Во время обстрела разрывом снаряда был тяжело ранен М.И.Потапов.
Уничтожив наши бронемашины, орудия ПТО и часть людей, немецкие танки отошли от оврага на 800 - 1000 м. Около них группировались немецкие автоматчики.
Член Военного совета дивизионный комиссар Е.П.Рыков, считая, что у немцев нет горючего и боеприпасов, предложил немедленно атаковать их, прорваться и уходить на восток. Генерал-полковник М.П.Кирпонос и М.А.Бурмистенко не возражали.
Е.П.Рыков приказал мне поднять людей и атаковать танки.
Примерно около 13 часов все, кто мог, выдвинулись на юго-восточную и восточную кромку оврага и, ведя огонь, стали продвигаться на восток. Нам удалось пройти лишь метров 300 - 400. Видя, что мы несём большие потери, Е.П.Рыков приказал отойти назад в овраг. Отдав приказание на отход, я поднялся и хотел тоже отходить вслед за Рыковым, но был ранен в ногу.
Во время этого боя генерал-полковник М.П.Кирпонос и член Военного совета М.А.Бурмистенко находились на юго-восточной опушке и наблюдали за результатами боя.
Мы все отошли в овраг. Меня на опушке рощи встретил фельдшер и стал перевязывать. В это время мимо прошли генерал-полковник М.П.Кирпонос, члены Военного совета Рыков, Бурмистенко и группа офицеров, в том числе порученец Кирпоноса майор Гненный и порученец дивизионного комиссара Рыкова старший политрук Жадовский. Спросив меня, как я себя чувствую, М.П.Кирпонос сказал, что они будут на другой стороне оврага. Вскоре к оврагу опять подошли танки противника, а за ними пехота с миномётами и орудиями. Началось новое прочёсывание оврага и рощи огнём всех видов.

После этого я уже не встречал ни членов Военного совета, ни командующего фронтом .

Через два дня танки противника ушли от урочища и осталось лишь пехотное оцепление. Воспользовавшись этим, мы с группой командиров до 30 человек вырвались из оврага, стали выходить ночами на восток, минуя населённые пункты и большие дороги. Вышли мы к своим войскам у Млинцы...

Глебов И.С. версия №2, озвучена в 1968 году

Я исполнял в те дни обязанности начальника оперативного отдела, так как мой начальник И.Х. Баграмян находился по указанию М.Кирпоноса у главнокомандующего войсками Юго-Западного направления Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко со специальным заданием.

Должность начальника оперативного отдела штаба фронта - высокая, ответственная, генеральная. Но ведь и я был не лыком шит: окончил Военную академию Генерального штаба (второго набора), до академии командовал артиллерийским полком, войну начал заместителем начальника артиллерии, а затем начальником штаба 6-го стрелкового корпуса. После расформирования корпусных управлений меня назначили заместителем начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта. Начальник мой И.Х. Баграмян почти в один день с моим назначением получил воинское звание генерал-майор. Так что новая должность меня не пугала.

14 сентября 1941 г., где-то часов в 9-10 утра, меня вызвал к себе в кабинет начальник штаба фронта генерал-майор Тупиков Василий Иванович - умнейший человек, уважаемый всеми офицерами Управления. Тот самый В.И. Тупиков, который накануне войны был советским военным атташе в Германии и много раз докладывал в Разведывательное управление Генерального штаба о военных приготовлениях и подготовке к войне Германии против СССР, о возможном нападении Гитлера на нашу страну в 20-х числах июня 1941 г. Его информацию начальник Разведуправления Ф.И. Голиков докладывал Сталину. Василий Иванович вспоминал о том, как он получил "выволочку" от Ф.И. Голикова за "излишнюю самоуверенность". Таким же "самоуверенным" и решительным оставался он и на должности начальника штаба фронта.

Прибыв к нему в кабинет, я обратил внимание, что он быстро подписал какой-то документ и стал внимательно рассматривать лежащую перед ним на столе карту. Затем встал из-за стола, подошел ко мне, молча поздоровался за руку и твердо произнес:

- Или сейчас, или никогда! Вам, Иван Семенович, обстановка на фронте известна. Прошу Вас, прочитать этот документ. Садитесь за стол и читайте его внимательно.

Взяв в руки документ, я сразу увидел: " Товарищу И.В. Сталину. Срочно. Особой важности ".

Далее излагалась тяжелейшая обстановка, в которой оказался Юго-Западный фронт, возможные действия немцев в ближайшие один-два дня. Делался вывод, что если войска не будут отведены на левый берег Днепра, то катастрофа ЮЗФ неизбежна, никто и ничто не может ее предотвратить.

В конце документа Тупиков просил Сталина разрешить фронту оставить Киев, и сегодня же, то есть 14 сентября, начать отвод войск за Днепр, на его левый берег. Завтра будет поздно.

Подпись: В.Тупиков. 14.9.41 г.

Прочитав документ, я поднял голову и посмотрел на начальника штаба. Он ходил по кабинету, руки за спину, в глубоком раздумье. Затем, остановившись, спросил:

- Согласен ли ты, товарищ Глебов, с моим письмом? Или есть сомнения?

Не колеблясь, я ответил:

- Согласен. Нужна подпись командующего.

- Командующий отказался подписать. Если Вы, Иван Семенович, согласны с содержанием документа, то я прошу Вас забирайте его, идите в аппаратную и срочно, немедленно передайте в Москву, Сталину. Проследите за отправкой документа. Я с другим экземпляром иду к командующему и члену Военного совета.

Отправляясь в аппаратную с документом, я понимал всю ответственность происходящего: и сложившуюся критическую обстановку на Юго-Западном направлении, и, как оказалось, разногласия в руководстве фронта в ее оценке, а значит, и в характере наших дальнейших действий. Лично я поддерживал в этих вопросах генерала Тупикова. Телеграмма была отправлена в Москву незамедлительно.

Примерно через пару часов к аппарату "Бодо" Стали вызвал М.П. Кирпоноса, М.А. Бурмистенко и В.И. Тупикова. Присутствовал и я, Глебов И.С.

Сталин. У аппарата Сталин. Согласен ли товарищ Кирпонос с содержанием телеграммы Тупикова, его выводами и предложением? Отвечайте.

Бурмистенко. У аппарата член Военного совета, здравствуйте, товарищ Сталин. Командующий и я не согласны с паническими настроениями Тупикова. Мы не разделяем его необъективной оценки обстановки и готовы удерживать Киев любой ценой.

Сталин. Я требую ответа у Кирпоноса, командующего. Кто командует фронтом - Кирпонос или Бурмистенко? Почему за командующего отвечает член Военного совета, он что - больше всех знает? У Кирпоноса разве нет своего мнения? Что у вас случилось после нашего с Вами разговора 8 августа? Отвечайте.

Кирпонос. Фронтом командую я, товарищ Сталин. С оценкой обстановки и предложениями Тупикова не согласен. Разделяю мнение Бурмистенко. Примем все меры, чтобы Киев удержать. Соображения на этот счет сегодня направляю в Генштаб. Верьте нам, товарищ Сталин. Я Вам докладывал и повторяю вновь: все, что имеется в нашем распоряжении, будет использовано для обороны Киева. Вашу задачу выполним - Киев врагу не сдадим.

(В это время Тупиков побледнел, но сдержал себя.)

Сталин. Почему Тупиков паникует? Попросите его к аппарату. Вы, товарищ Тупиков, по-прежнему настаиваете на своих выводах или изменили свое мнение? Отвечайте честно, без паники.

Тупиков. Товарищ Сталин, я по-прежнему настаиваю на своем мнении. Войска фронта на грани катастрофы. Отвод войск на левый берег Днепра требуется начать сегодня, 14 сентября. Завтра будет поздно. План отвода войск и дальнейших действий разработан и направлен в Генштаб. Прошу Вас, товарищ Сталин, разрешить отвод войск сегодня. У меня все.

Сталин. Ждите ответа…

Однако ответ из Москвы запоздал. Только в ночь на 18 сентября мы получили приказ от начальника Генерального штаба на отвод войск.

Как развивались события после разговора со Сталиным? Вернувшись в свой кабинет, В.И. Тупиков, глядя на карту, задумчиво сказал:

- Не пойму, неужели в Генштабе не понимают всего трагизма ситуации вокруг нашего фронта? Ведь мы фактически находимся в мышеловке. Судьба войск фронта исчисляется не сутками, а часами.

Прошу Вас, Иван Семенович, срочно свяжитесь с маршалом Тимошенко и передайте ему содержание нашего разговора со Сталиным. Передайте Баграмяну, чтобы он не позднее 16 сентября был в штабе фронта с любым письменным решением маршала Тимошенко. Доведите до командующих армий их задачи по плану отвода войск за Днепр, исполнение - по приказу командующего фронтом М.П. Кирпоноса. Проверьте лично работу средств связи и всю систему управления. Все, исполняйте. Начальника разведки прошу ко мне!

Вечером 16 сентября в штаб фронта вернулся И.Х. Баграмян из штаба Юго-Западного направления и привез устный приказ маршала Тимошенко: "Юго-Западному фронту разрешается оставить Киевский укрепрайон и незамедлительно начать отвод войск на тыловой оборонительный рубеж".

После бурных разговоров Кирпоноса, Бурмистенко, Тупикова и других генералов Управления командующий твердо сказал: "Без письменного приказа маршала Тимошенко или Москвы я ничего не могу предпринять. Разговор со Сталиным вы все помните и знаете. Вопрос слишком серьезный. Ждем ответа из Москвы. Устное решение Тимошенко срочно передать в Генштаб и запросить, что делать? Все. На этом закончим".

В ночь на 18 сентября пришел ответ из#ff/fontffffbr Москвы. Начальник Генерального штаба сообщил: "Сталин разрешает оставить Киев и переправить войска фронта на левый берег Днепра".

Все армии к этому времени знали свои задачи и порядок отхода. Управление фронта (Военный совет и штаб фронта) двинулось в путь отдельной колонной в ночь на 18 сентября. В колонне находились командующий войсками фронта генерал-полковник М.П. Кирпонос, члены Военного совета М.А. Бурмистенко, Е.П. Рыков, начальник штаба генерал-майор В.И. Тупиков, штабы, командующий 5-й армией генерал-майор М.И. Потапов, многие другие генералы и офицеры.

Шли всю ночь. Шум моторов самолетов, рокот танков, грохот взрывов, трескотня зенитных орудий сопровождали нас, но нападений противника на колонну не б/fontыло. Видимо, нас пока не обнаружили.

Утром 19 сентября добрались до села Городищи, красивое такое село, расположенное при слиянии рек Удай и Многа. Сделали остановку: двигаться дальше днем было опасно. К тому же появились одиночные вражеские самолеты, особенно надоедала опасная "рама". Похоже, что нас обнаружили. Значит, жди бомбежки, а то и того хуже.

Подсчитали людей и все, что было в колонне. Оказалось не густо: около трех тысяч человек, шесть бронемашин полка охраны, восемь зенитных пулеметов и, к сожалению, всего одна радиостанция, которая при первой же бомбежке была разбита взрывом бомбы. Мы остались без связи и с армиями, и со штабом главкома. Это очень беспокоило и тревожило. Генерал Тупиков доложил обстановку. Опасность была очевидной: авиация все чаще бомбила колонну, противник нас обнаружил и начал окружать. Связи нет. Надо решать: в каком направлении и как прорываться из кольца?

М.П. Кирпонос спросил:

- Что будем делать?

Тупиков и Потапов предлагали осуществить прорыв у Чернух, кто-то настаивал идти на Лохвице. Командующий приказал Баграмяну возглавить роту НКВД и двигаться на Сенчу. Одна разведывательная группа получила задачу вести разведку в направлении Лохвице. Баграмян отправился со своим отрядом немедленно. Встретился с ним дня через два-три уже после трагедии в Шумейково.

С наступлением темноты наша колонна двинулась в общем направлении на Лохвице. Ночь двигались в основном без происшествий.

На рассвете 20 сентября остановились на дневку в роще Шумейково (в 12 км от Лохвице). В колонне осталось около тысячи человек, в основном офицеры. Роща Шумейково - шириной 100-150 м, в длину до 1,5 км. Рощу рассекал овраг, на дне которого был родник.

Часов в девять утра 20 сентября разведчики доложили, что все дороги вокруг Шумейково заняты немцами. Наш отряд обнаружили фашисты-мотоциклисты, пехота на машинах, несколько танков - и окружили рощу. Мы без команды заняли оборону по опушке рощи. Тупиков приказал мне организовать охрану Военного совета фронта.

Первый огневой удар обрушился по всей роще - стреляли из орудий, минометов, танков, стрекотали пулеметы. Огонь продолжался минут сорок. Затем показались танки, ведя огонь на ходу из пушек и пулеметов, за ними шли автоматчики. С нашей стороны был открыт ответный огонь. Два танка немцев прорвались вплотную к опушке рощи, но были подбиты и загорелись, остальные отошли назад вместе с автоматчиками.

Вторую атаку немецкой пехоты с танками также отразили огнем из пулеметов, автоматов и орудий. А дальше пошли атаки одна за другой, которые отражались контратаками врукопашную. В одной из таких контратак, в которой участвовали почти все генералы и офицеры, был ранен в левую ногу командующий Кирпонос. Вместе с его адъютантом майором Гненным и двумя другими товарищами, фамилии которых не помню, мы на руках перенесли командующего в овраг, к роднику.

Около 19 часов вечера 20 сентября немцы открыли по роще минометный огонь. Одна из мин разорвалась возле командующего, он был ранен в грудь и в голову. Кирпонос обхватил обеими руками свою голову, покрытую каской, и без стона приник к земле. Через 1-2 минуты он скончался. Все это было на моих глазах.

Майор Гненный со слезами на глазах снял с кителя Золотую звезду Героя Советского Союза, ордена, забрал из карманов документы, срезал погоны, петлицы и другие знаки различия. После этого труп Кирпоноса мы спрятали в кустах, замаскировав его ветвями и листьями. Доложили о проделанной работе Бурмистенко.

Член Военного совета М.А. Бурмистенко, посмотрев на часы, сказал: "Через 40-50 минут стемнеет, мы будем спасены. Соберем группу и пойдем на прорыв, пробьемся к своим". Но замысел не удался. Когда я и майор Гненный пришли в условленное место и время (21:00), Бурмистенко там не оказалось. Перед этим он участвовал в отражении еще одной контратаки и, видимо, погиб. Труп его мы не нашли, так как Михаил Алексеевич был одет в военную форму без знаков различия, да и искать было опасно. В руки гитлеровцев попали тяжело раненные дивизионный комиссар Евгений Павлович Рыков и в бессознательном состоянии командующий 5-й армией генерал Михаил Иванович Потапов.

Ночью 21 сентября немцы полностью окружили рощу и простреливали ее насквозь. Тупиков собрал группу офицеров и бойцов, всех, кто еще остался в живых.

- Идем на прорыв без шума , - сказал Василий Иванович. - Следуйте за мной тихо.

Внезапно, без выстрела мы бросились за генералом на врага. Немцы этого не ожидали и немного растерялись. А когда пришли в себя, многие командиры и бойцы группы вырвались из плотного кольца фрицев и пробили себе дорогу. Среди счастливчиков оказался и я. В рубашке родился.

Но генерала Тупикова Василия Ивановича среди нас не оказалось - он погиб в перестрелке у хутора Овдиевка, в 2 км от рощи Шумейково. Труп его, как потом стало известно, обнаружили и опознали при экспертизе лишь в 1943 г. Причина запоздалого розыска трупа Тупикова состояла в том, что его могила находилась в поле, которое дважды запахивалось и засевалось...

Большое сомнение вызывают слова генерал-полковника Глебова И.С., а если точнее, то его воспоминания уже в 1968 году - видимо всё-таки это уже часть фантазии, навеянной прошлым. Хотя стоить заметить, что всё это он рассказывал другому генерал-полковнику, а именно Н.ЧЕРВОВУ, тоже участнику войны, который работал тогда в 1968 году на кафедре оперативного искусства военной академии Генштаба, начальником которой и был Глебов.

Как видно из двух рассказов, они совершенно разные в одном, а именно в присутствии Глебова в момент гибедли Командующего ЮЗФ. Да и Жадовский в своих воспоминаниях тоже никак не упоминает о присутствии заместителя начальника оперативного отдела штаба фронта Глебова.
Исходя из всего за истину следует принимать слова Жадовского, как единственного оставшегося после войны живого свидетеля гибели командующего фронтом.
Но и здесь тоже не все ясно. Если при Кирпоносе не было документов, то как тогда понимать следующий документ. Он написан красноармейцем 91 Погранполка войск НКВД Качалиным в октябре 1941 года начальнику войск НКВД и охраны войскового тыла Юго-Западного фронта полковнику Рогатину.

Докладная записка

21 сентября 1941 года на второй день после боя в перелеске около с.Авдиевка (Овдиевка - прим.), я, оставшись один в окопе, в 12.00 пошел искать своих пограничников. При поиске я нашел убитым генерала высокого роста, полного телосложения,одетого в темно-серую драповую шинель, знаки различия - четыре звездочки, в голове с левой стороны височной части у него была огнестрельная рана, с правой стороны голова была пробита, видимо, крупным осколком.

Осматривая труп убитого генерала, я увидел двух красноармейцев РККА во главе с лейтенантом, которому доложил об обнаружении трупа убитого генерала. Лейтенант поручил мне просмотреть у убитого наличие документов. В боковом кармане френча я обнаружил партбилет, прочитал фамилию убитого - Кирпонос. Партбилет я передал лейтенанту РККА , фамилию которого я не знаю, только сказал в присутствии всей группы, что он из 21 армии.

При передаче мною партбилета, начали подходить немцы, с которыми у нас завязалась перестрелка, во время которой я был ранен в ногу. Когда немцы бежали, лейтенант предложил посмотреть ордена у убитого. Так как я не мог идти, лейтенант пошел сам. По возвращению он не сказал, снял ли он ордена, а предложил нам приготовиться к выходу из этого места. Всю ночь мы двигались вместе: я, лейтенант, один старший политрук и 2 красноармейца, фамилии и из каких они частей я не знаю.

На рассвете мы расположились в копнах. Лейтенант вскоре заявил, что он сходит в ближайший хутор и принесет чего-либо покушать. Из этого хутора он к нам не возвратился...

По прибытию в Ахтырку 2 октября 1941 года я написал начальнику комплектования 21-й Армии рапорт с указанием об обнаружении убитого генерал-полковника Кирпонос...

Как видно из доклад ной записки лейтенант ушел на хутор и не вернулся. А ведь у него оставался партийный билет М.П. Кирпоноса. И если предположить, что он попал в плен, то вполне вероятно, что немецкому командованию стало известно, где находится труп командующего Юго-Западным фронтом.
Можно ли верить показаниям пограничника Качалина? Ответ- да!!! Хотя бы потому, что в войсках Юго-Западного фронта в этот период был только один генерал с 4 звездами, а именно генерал-полковник М.П. Кирпонос. И в кармане убитого генерала был найден партийный билет на имя Кирпонос. Как видно из ранее приведенной объяснительной записки Гненного и Жадовского труп генерала Кирпонос был кем-то обыскан и документов при нем не было. Не группой ли Качалина был обыскан труп Кирпоноса?
В газете «Лохвицкое слово» № 9 от 3 декабря 1941 года,издававшейся немцами на оккупированной территории, была опубликована заметка «В долине смерти», в которой говорится:

«…почти 500 высших командиров Красной Армии, они пытались своими силами найти выход из окружения. Среди этой группы генералов, комиссаров дивизий и корпусов были известный генерал танковых войск Потапов, комиссар корпуса Борисович-Муратов — автор ценных научных работ. Попытки генералов вырваться темной ночью были напрасными…».

А знал ли Сталин как погиб и где похоронен генерал-полковник Кирпонос? Знал, ему об этом докладывал Н.С. Хрущев.

Из докладной записки об обстоятельствах гибели

Генерал-полковника М.П.Кирпоноса.

…После смерти тов.КИРПОНОС майоры ЖАДОВСКИЙ и ГНЕННЫЙ сняли с него шинель, срезали с кителя петлицы и знаки различия, сняли золотую звезду №91, изъяли из карманов содержимое. Шинель была сожжена, золотая звезда №91 и содержимое карманов сдано лично майорами ЖАДОВСКИЙ и ГНЕННЫЙ 27 октября 1941 г. тов.ХРУЩЁВУ...

ЦК ВКП (б)
Товарищу Сталину
Посылаю дополнительные материалы о гибели генерал-полковника тов. КИРПОНОС М.П. …
Прилагаю:

1. Объяснительную записку т.т. ГНЕННОГО и ЖАДОВСКОГО.
2. Докладную записку Особого Отдела ЮЗФ
…
4. Золотую Звезду Героя Советского Союза, снятую т. Гненным с трупа т. Кирпоноса.

Послано т. Сталину
10/ХII-41 через т. Воробьева

Вот, что пишет в своих воспоминаниях об этом, сам Никита Сергеевич Хрущёв, член Военного Совета ЮЗФ:

…Немцы уже сжимали кольцо вокруг штаба со всех сторон. Вот и все скудные сведения.

Затем стали выходить оттуда, поодиночке и группами, из окружения генералы, офицеры и бойцы. Каждый выносил свои личные впечатления и давал потом свою информацию об обстановке, в которой непосредственно сам находился. Спустя какое-то время мы получили сведения, что Кирпонос погиб. Какой-то работник особого отдела штаба фронта докладывал мне, что видел труп Кирпоноса и даже принес его личные вещи: расческу, зеркальце. Я не сомневался в его правдивости. Он рассказал, что есть возможность еще раз проникнуть в те места. И я попросил его, если есть такая возможность, вернуться и снять с френча Кирпоноса Золотую Звезду Героя Советского Союза. Он всегда носил ее. И этот человек пошел! Там были болота, труднопроходимые для техники. А человек их преодолел, вернулся и принес Золотую Звезду. Когда он передавал ее мне, я спросил: "Как же так? Там, наверное, действуют мародеры?". Он ответил, что френч командующего был залит кровью, клапан нагрудного кармана отвернулся и прикрыл Звезду так, что ее не было видно. "Я, - говорит, - как Вы мне сказали, отодрал от френча Звезду"….

В сентябре 1943 года Сенчанский район был освобождён от немецко-фашистских захватчиков, а в конце октября по заданию Генштаба В.С.Жадовскому, как единственному оставшемуся в живых очевидцу гибели генерал-полковника М.П.Кирпоноса и знавшему место его захоронения, было поручено выехать с группой офицеров Наркомата Обороны на место гибели М.П.Кирпоноса и найти его останки. Была создана специальная комиссия, в которую вошли: представитель Главного управления кадров Наркомата Обороны подполковник и/с Б.Н.Бородин, представитель газеты "Красная звезда" старший лейтенант Г.Д.Кривич, представитель Полтавского облуправления НКВД А.В.Попов, областной судмедэксперт врач П.А.Голицын, секретарь Сенчанского райкома партии В.И.Курысь, начальник Сенчанского райотдела НКВД И.М.Власов и заведующий Сенчанской районной больницей врач П.А.Россоха. В работе комиссии оказали помощь местные жители. Комиссия имела на руках выписку из докладной записки Гненного и Жадовского, в которой указывалось место захоронения М.П.Кирпоноса и приметы трупа. Прибыв в урочище Шумейково, комиссия нашла могилу, вскрыла её и приступила к осмотру останков.

В акте судебно-медицинского вскрытия могилы (эксгумации) и осмотра трупа от 6 ноября 1943 года указано:

...труп "одет в нетлевшую местами нательную трикотажно-шёлковую рубаху кремового цвета, такого же материала кальсоны, суконные брюки-галифе цвета хаки с красной окантовкой… На нижней части левой голени (близ стопы) намотана повязка из фланелевой портянки… На сохранившихся частях трупа удаётся отметить следующие повреждения. В передней части левой теменной кости имеется тёмно-синеватого цвета пятно размером 7 х. 2,5 сант., - по-видимому, это остаток бывшей гематомы. В центре этого пятна имеется шероховатость кости с некоторым вдавлением на пространстве в 20-копеечную монету… Грудинный конец 2-го левого ребра разбит…

В заключении акта экспертизы полтавский областной судебно-медицинский эксперт врач П.А.Голицын и заведующий Сенчанской районной больницей врач П.А.Россоха указали:

…На основании данных эксгумации и судебно-медицинского исследования трупа неизвестного военнослужащего следует заключить, что труп этот принадлежит лицу командного состава, судя по общему физическому развитию, в возрасте от 40 до 45 лет. Анализируя характер имеющихся на трупе повреждений, надо полагать, что покойному при жизни были нанесены осколочные огнестрельные ранения в области головы, грудной клетки и левой голени. Из этих повреждений ранения в области грудной клетки, вмещающие в себе жизненно-важные органы, следует считать причиной его смерти...

В заключение комиссия указала:

Обнаруженный в могиле труп - есть труп бывшего командующего войсками Юго-Западного фронта - Героя Советского Союза генерал-полковника тов. Кирпоноса Михаила Петровича….Труп товарища Кирпонос М.П. из могилы изъят, уложен в гроб и сдан на хранение Сенчанскому районному отделу НКВД до получения распоряженийо порядке и месте похорон...

Согласно справки комиссии Главного управления кадров Наркомата обороны СССР, труп генерала в Кирпонос был доставлен с места погребения на станцию Сенчи, а отсюда специальным поездом в г. Киев, где и похоронен с воинскими почестями 18 декабря 1943 года. Похороны засняты кинооператорами кинобригады Политуправления 1-го Украинского фронта.

В энциклопедическом справочнике г. Киева (Киев, 1981 г.) о месте захоронения генерал-полковника Кирпоноса сказано, что после войны прах М.П. Кирпоноса был перенесен в Киев и похоронен в университетском ботаническом саду имени академика А.В. Фомина, а в 1958 году его прах перезахоронен в парке Вечной Славы.

В показаниях Жадовского много неясностей и неточностей:

В своих объяснениях в ноябре 1943 года он указывает, что именно он копал могилу - "Могилу копали я, майор Гненный и три офицера из охраны тов. Бурмистенко в его присутствии. Точнее это была не могила, а углублённая небольшая ямка, находившаяся слева от тропы, ведущей по дну оврага". Но в объяснении, данном 27 октября 12941 года им и майором Гненным (лично Н.С. Хрущёву в городе Валуйки с подробным письменным докладом о ранении генерала М.П.Кирпоноса, обстоятельствах и месте смерти) было написано - "Похоронен тов. Кирпонос, по нашим предположениям вместе с другими нашими бойцами и командирами 22 - 23 сентября местным населением ближайших сел здесь же в лесу в районе Дрюковщина" !!! То есть они его не хоронили! Путается порученец и в деталях: в объяснительной Н.С. Хрущеву дата смерти генерала Кирпонос 19 сентября, а в объяснении 1943 года дата уже 20 сентября.

Так когда же на самом деле был убит генерал-полковник М.П. Кирпонос? До сих пор не ясно где он был первоначально похоронен и кто его похоронил: местное население и немецкое командование?

На эти вопросы и сегодня нет однозначного ответа.

В газете «Киевская правда» № 80 от 27 июля 2006 года опубликована статья доктора философских наук, профессора НинельТрофимовны Костюк, дочери погибшего в 1941 году Председателя Киевского Облисполкома Трофима Костюка, «Правда и выдумки про оборону Киева» . В этой статье она ссылается на книгу генерал-полковника внутренних войск Виктора Ивановича Алидина «Опаленная земля» (М. 1993 г.), в которой он поднял вопрос о месте захоронения генерала Кирпонос.

До войны В. Алидин работал ответственным работником в Киевском обкоме партии, принимал участие в обороне Киева и, выйдя из окружения, возглавил работу по комплектованию и сохранению архивов, поступавших с оккупированных территорий Украины. В своей книге В. Алидин утверждает, что немцы в 1942 году перевезли останки Кирпоноса с места гибели в Киев и похоронили в ботаническом саду рядом с университетом.

Далее Н. Костюк пишет, что через некоторое время она ознакомилась с материалами еще одного свидетеля - женщины, которая утверждала, что присутствовала при похоронах Кирпоноса немцами. Эта женщина как будто бы видела его в гробу с открытым лицом. Немцы - рассказывала она - начали снимать хронику, но в это время начал рваться от взрывов заминированный Крещатик, и ритуал похорон был быстро стиснут и завершен. Начало взрывов на Крещатике - 24 сентября 1941 года.

28 сентября 1941 года газета «Украинское слово», которая выходила во время оккупации в Киеве, опубликовала сообщение из главной квартиры фюрера о том, что в сентябре 1941 года при очищении поля боя найдено труп главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Кирпоноса, который погиб в бою. Также сообщалась, что его штаб, также как и штабы 5-го и 21-й Советских армий были уничтожены.

Почему советским правительством замалчивался факт похорон генерала М.П. Кирпоноса немецким командованием? Видимо, честь мундира для командования Красной Армии было дороже правды.

И в дальнейшем, все материалы по этому вопросу были засекречены. Это привело к искажению истории и рождению всевозможных слухов.
До сих пор остается открытым вопрос, где на самом деле похоронен главнокомандующий Юго-Западным фронтом Герой Советского Союза генерал-полковник М.П. Кирпонос.

Такова правда о человеке, оставшемся до конца преданным воинскому долгу и павшем на поле боя в борьбе с врагами нашей Родины.

На небольшом кургане близ Лохвицы (Полтавская область) в урочище Шумейково стоит величественный монумент. Восьмиметровая бронзовая фигура советского воина в пилотке и развевающейся плащ-палатке. В поднятой руке он держит винтовку с примкнутым штыком, в глазах - отвага и решимость победить. За солдатской скульптурой - стела Славы.

Мемориальный комплекс был торжественно открыт 18 сентября 1976 г. Авторы — скульпторы А.Ю. Белостоцкий и В.П. Винайкин, архитекторы Т.Г. Довженко и К.О. Сидоров.

Фотографии тех, кто был рядом:

Кирпонос Михаил Петрович, командующий войсками Юго-Западного фронта.

Бурмистенко Михаил Алексеевич, член Военного Совета Юго-Западного фронта.

…Совершенно бесследно исчез Бурмистенко, секретарь ЦК КП(б) Украины и член Военного совета Юго-Западного фронта. Мы предприняли очень много усилий, чтобы найти его следы. От людей из охраны Бурмистенко стало известно только одно: они ночевали последнюю ночь в копнах сена. Вечером они заметили, как Бурмистенко уничтожал все документы, которые у него были, - рвал их и закапывал. Зарылись в копны на ночь и расположились спать. Утром, когда они подошли к той копне, в которой ночевал Бурмистенко, его там не было. Потом они нашли закопанные им документы, включая удостоверение личности. Секретные же документы он отправил со своим помощником Шуйским, и мы их получили. Я сделал такой вывод: Бурмистенко уничтожал документы, удостоверявшие его личность. Он считал, что если попадет в руки немцев, то будет установлено, кто он и какое занимает положение. Все такие следы он уничтожил. Мы думали, что он все-таки выйдет из окружения. Много ведь генералов вышло, но Бурмистенко не появился. Думаю, что он или сам застрелился, чтобы не попасть в руки врага, или был убит при попытке выйти из окружения. Никаких документов, удостоверявших его личность, при нем не было. Поэтому он и погиб бесследно. Долго мы ждали его, но наши ожидания, к сожалению, оказались напрасными…. Маршал Ерёменко Андрей Иванович , командующий Брянским фронтом, в своей книге «В начале войны » писал:

…Под покровом ночи на 21 сентября, когда неприятель полностью окружил рощу, группа наших командиров попыталась вырваться из вражеского кольца или погибнуть в неравном бою с врагом. Эту группу возглавлял генерал-майор Тупиков. Группа сделала попытку прорваться к хутору Авдеевка, что в 3 км от рощи Шумейково. На пути к этому хутору имеется глубокий овраг, поросший дубами, липами, кустарником. Но попытка, по-видимому, не удалась. Враг плотным кольцом охватил рощу. Лишь отдельным командирам удалось добраться до хутора Авдеевка и спастись.

Житель этого хутора П. А. Примоленный рассказывал, что в ночь на 21 сентября к нему постучался, а затем вошел в хату молодой командир. Он рассказал Примоленному, что вышел из рощи Шумейково с «большим начальником». Они пробирались под сильным огнем противника. Условились передвигаться по очереди, ползти 20 м, а затем сигналом «Вперед!» давать о себе знать. Но когда до лесочка осталось метров 150 — 200, рассказывал молодой командир колхознику Примоленному, «большой начальник» на условленный сигнал не откликнулся, значит погиб.

На поле, в нескошенном горохе, невдалеке от лесочка, через несколько дней колхозники хутора Авдеевка Нецко, Мокиенко, Гринько и др. нашли труп генерал-майора Тупикова и похоронили его здесь же. Вероятно, это и был «большой начальник», о котором колхознику рассказывал молодой командир…

Версия гибели Тупикова от местных жителей:

…труп был найден местными жителями на кукурузном поле у с.Овдиевка. Рядом с ним был планшет с картами и документами, пистолет был в кобуре. Убит был выстрелом в затылок. Удивление у местных вызвало то обстоятельство, что труп находился посреди поля и с полным набором документов. Т.е. попыток отступавших с ним обыскать труп и забрать документы не было...

…Удивл е ние у местных вызвал и тот факт, что кроме убитого Тупикова на поле больше трупов не было, расстояние до дороги было приличное, чтобы говорить о шальной немецкой пуле с дороги….

Уточнение по Тупикову: есть акт эксгумации и опрос местных жителей с фамилиями, кто когда нашёл тело, подробности захоронения местными, опись, что найдено при эксгумации в могиле. Немцы о захоронении Тупикова ничего не знали...

В краеведческом музее урочища Шумейково хранится копия акта об эксгумации трупа Тупикова. Он был захоронен со всеми документами, с тела ничего не сняли, даже золотые часы.

Из книги «Время. Люди. Власть» Никиты Сергеевича Хрущёва, члена Военного Совета ЮЗФ:

…Приступил Тупиков к работе. Мне нравились его четкость и оперативность. С ним произошел такой случай. Мне рассказал об этом Баграмян, который был его заместителем, начальником оперативного отдела. Когда однажды налетели немецкие бомбардировщики на расположение нашего штаба (а это повторялось каждый день), Баграмян, очень уставший, прилег на кушетке и закрыл глаза, но не уснул. Спать было невозможно, потому что земля дрожала и гудела. Тупиков же в это время расхаживал по комнате и напевал себе под нос: "Паду ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?". Доставал бутылку из-под стола с чем-то, наливал себе бокальчик, выпивал и опять продолжал расхаживать, видимо, обдумывая какие-то вопросы. Так потом происходило не раз. Не трус был Тупиков. Увы, когда штаб фронта попал в окружение. Тупико в не возвратился. По-моему, даже и трупа его не нашли. Для нас он остался без вести пропавшим….

НКО СССР. Полевое управление

Последний раз я видел генерал-майора ТУПИКОВА и генерал-майора ПОТАПОВА 18.9.41г в роще 1 к.м сев.вост. Дрюковщина / к западу от Сенча/.

В этой роще находился военный Совет ЮЗФ и штаб 5 армии с усиленной охраной.

В 15.00 этого дня перед рощей появились танки и пехота противника. Пр-к повел наступление и вскоре окружил рощу, так как она была небольшая.

Из рощи оставался единственный выход на восток по лощине.

Во время сильной пулемётно-артиллерийской и минометной стрельбы по роще, я с генерал-майором ТУПИКОВЫМ находился вмес-те, но мы потеряли из виду в это время штаб ЮЗФ и ВС 5 армии, они от нас находились метрах в 50 и потом куда-то ушли. Наши попытки найти кого-либо из Военного Совета ШФ и 5 армии ни к чему не привели.

Я считаю, что все они погибли, в том числе и генерал-майор ПОТАПОВ.

Не найдя никого из ВС ЮЗФ, мы с ТУПИКОВЫМ решили выйти из этой рощи, с нами в это время находился генерал-май-ор войск связи ДОБЫКИН и другие командиры.

Переходя в соседнюю рощу, нам пришлось преодолеть совершенно открытую местность, сильно обстреливаемую пулемет-ным и минометным огнем. Мы все рассыпались в цепь и буквально переползали. Тут я потерял из вида тов.ТУПИКОВА, больше его не видел. Достигнув соседней рощи, я пытался звать тов.ТУПИКОВА голосом, но найти его больше не мог.

Считаю, что во время переползания сильно обстреливаемой местности, он был убит или тяжело ранен, так как его больше никто уже не видел.

п.п. генерал-майор ДАНИЛОВ.

Рядом на берегу пруда существует захоронение госпиталя, который перебили немцы. Естественно захоронение скрытое... Работ по нему не предвидится совсем...

Рыков Евгений Павлович, дивизионный комиссар, член Военного Совета Юго-Западного фронта.

По донесению т.Мизерного от 26.12.1941г. дивизионный комиссар Рыков умер от ран в госпитале на территории противника.

Из книги «Время. Люди. Власть» Никиты Сергеевича Хрущёва, члена Военного Совета ЮЗФ:

…Мне доложили, что член Военного совета Рыков был ранен и попал в госпиталь, который остался на территории, занятой противником. Но туда можно проникнуть, потому что там работают советские врачи и медсестры. Я хотел выручить Рыкова, но понимал, что, если кто-нибудь проговорится насчет него, он будет врагом уничтожен. И я послал людей выкрасть Рыкова и переправить его на территорию, занятую советскими войсками. Они ушли, однако скоро вернулись, сказав, что Рыков скончался в госпитале и был похоронен….

старший лейтенант Басов Анатолий Григорьевич - адъютант командующего ЮЗФ Кирпоноса .

Киев,8.1941,Тупиков,Рыков,Кирпонос.

Остапенко П.Д. - водитель Кирпоноса.

Все, что осталось от старого моста через р. Многа...

Село Городище. Здание, где 19 сентября 1941 г. проходило последнее заседание военного Совета ЮЗФ.

После гибели всей группы, немцы попыток похоронить павших в урочище не предпринимали. Крестьяне на свой страх и риск (в урочище до сих пор полно неразорвавшихся немецких мин и разбросанных гранат) прикопали погибших и группы бойцов которые прорывались дальше. Спасибо им огромное, что предали земле павших и сохранили воспоминания...

Ходит слух среди местных, что с Кирпоносом находилось и 6 кг золота из Киевского Госбанка. Золото было разделено на три части и вручено выходящим группам. Со слов опять таки жителей, ни одна группа золото не вынесла /рассказ ди ре ктора мемориального комплекса урочище Шумейково Вячеслава Гвоздовского /.

Командующие войсками фронтов. Именно от их способностей к управлению крупными войсковыми группировками зависел успех или неудача в операциях, сражениях и битвах. В список включены все генералы, которые постоянно или временно исполняли должность командующего фронтом. 9 военачальников из числа представленных в списке погибли во время войны.
1. Семён Михайлович Будённый
Резервный (сентябрь-октябрь 1941 года) Северо-Кавказский (май-август 1942 года)

2. Иван Христофорович (Ованес Хачатурович) Баграмян
1-й Прибалтийский (ноябрь 1943 года-февраль 1945 года)
3-й Белорусский (19 апреля 1945 года - до конца войны)
24 июня 1945 года И. Х. Баграмян возглавил сводный полк 1-го Прибалтийского фронта на Параде Победы на Красной площади в Москве.

3. Иосиф Родионович Апанасенко
С января 1941 года Командующий войсками Дальневосточного фронта, 22 февраля 1941 года И. Р. Апанасенко было присвоено воинское звание генерал армии. За время своего командования Дальневосточным фронтом им было много сделано для укрепления обороноспособности советского Дальнего Востока
В июне 1943 года И. Р. Апанасенко после многочисленных просьб о направлении в действующую армию был назначен заместителем командующего войсками Воронежского фронта. Во время боёв под Белгородом 5 августа 1943 года он был смертельно ранен при налёте вражеской авиации и в тот же день скончался.

4. Павел Артемьевич Артемьев
Фронт Можайской линии обороны (18 июля-30 июля 1941 года)
Московский резервный фронт (9 октября-12 октября 1941 года)
Командовал парадом на Красной площади 7 ноября 1941 года. С октября 1941 года по октябрь 1943 года, был командующим Московской зоны обороны.


5. Иван Александрович Богданов
Фронт резервных армий (14 июля-25 июля 1941 года)
С началом Великой Отечественной войны назначен командующим фронтом резервных армий. С ноября 1941 года командующий 39-й резервной армии в Торжке, с декабря – заместитель командующего 39-й армии Калининского фронта. В июле 1942 года после эвакуации командующего 39-й армией Ивана Ивановича Масленникова, отказавшийся от эвакуации Иван Александрович Богданов принял руководство армией на себя и возглавил прорыв из окружения. 16 июля 1942 года при выходе из окружения у деревни Крапивна Калининской области был ранен. Выведя из окружения 10 000 бойцов, 22 июля от полученных ран скончался в госпитале.

6. Александр Михайлович Василевский
3-й Белорусский (февраль-апрель 1945 года)


7. Николай Фёдорович Ватутин
Воронежский (14 июля-24 октября 1942 года)
Юго-Западный (25 октября 1942 года-март 1943 года)
Воронежский (март-20 октября 1943 года)
1-й Украинский (20 октября 1943 года-29 февраля 1944 года)
29 февраля 1944 года Н. Ф. Ватутин вместе со своим сопровождением выехал на двух машинах в расположение 60-й армии, чтобы проверить ход подготовки к очередной операции. Как вспоминал Г. К. Жуков, при въезде в одно из сёл «машины попали под обстрел диверсионной группы УПА. Н. Ф. Ватутин, выскочив из машины, вместе с офицерами вступил в перестрелку, во время которой был ранен в бедро». Тяжело раненного военачальника на поезде доставили в киевский госпиталь. В Киев были вызваны лучшие врачи, среди которых - главный хирург Красной Армии Н. Н. Бурденко. Ватутин получил сквозное ранение бедра с раздроблением кости. Несмотря на оперативное вмешательство и использование в ходе лечения новейшего пенициллина у Ватутина развилась газовая гангрена. Консилиум врачей во главе с профессором Шамовым предложил ампутацию, как единственное средство спасения раненого, но Ватутин отказался. Спасти Ватутина так и не удалось, и 15 апреля 1944 года он скончался в госпитале от заражения крови


8. Климент Ефремович Ворошилов
Ленинградский (5-середина сентября 1941 года)

9. Леонид Александрович Говоров
Ленинградский (июнь 1942 года-май 1945 года)
2-й Прибалтийский (февраль-март 1945 года)


10. Филипп Иванович Голиков
Брянский (апрель-июль 1942 года)
Воронежский (октябрь 1942 года-март 1943 года)

11. Василий Николаевич Гордов
Сталинградский (23 июля-12 августа 1942 года)

12. Андрей Иванович Ерёменко
Западный (30 июня-2 июля 1941 года и 19-29 июля 1941 года)
Брянский (август-октябрь 1941 года)
Юго-Восточный (август-сентябрь 1942 года)
Сталинградский (сентябрь-декабрь 1942 года)
Южный (январь-февраль 1943 года)
Калининский (апрель-октябрь 1943 года)
1-й Прибалтийский (октябрь-ноябрь 1943 года)
2-й Прибалтийский(апрель 1944 года-февраль 1945 года)
4-й Украинский (с марта 1945 года до конца войны)


13. Михаил Григорьевич Ефремов
Центральный (7 августа-конец августа 1941 года)
С вечера 13 апреля всякая связь со штабом 33-й армии теряется. Армия перестаёт существовать как единый организм, и отдельные её части пробиваются на восток разрозненными группами. 19 апреля 1942 года в бою командарм М. Г. Ефремов, сражавшийся как настоящий герой, был тяжело ранен (получив три ранения) и, не желая попасть в плен, когда обстановка стала критической, вызвал свою жену, служившую у него мединструктором, и застрелил её и себя. Вместе с ним погибли командующий артиллерией армии генерал-майор П. Н. Офросимов и практически весь штаб армии. Современные исследователи отмечают высокий дух стойкости в армии. Нашли тело М. Г. Ефремова первыми немцы, которые, испытывая глубокое уважение к мужественному генералу, похоронили его с воинскими почестями в селе Слободка 19 апреля 1942 года. 268-я пехотная дивизия 12-го армейского корпуса зафиксировала на карте место гибели генерала, отчет попал после войны американцам и до настоящего времени находится в архиве NARA. По свидетельству генерал-лейтенанта Ю. А. Рябова (ветеран 33-й армии), тело командарма принесли на жердях, но немецкий генерал потребовал, чтобы его переложили на носилки. При похоронах он приказал выставить пленных из армии Ефремова перед немецкими солдатами и сказал: «Сражайтесь за Германию так, как сражался Ефремов за Россию»


14. Георгий Константинович Жуков
Резервный (август-сентябрь 1941 года)
Ленинградский (середина сентября-октябрь 1941 года)
Западный (октябрь 1941 года-август 1942 года)
1-й Украинский (март-май 1944 года)
1-й Белорусский (с ноября 1944 года до конца войны)
8 мая 1945 года в 22:43 (9 мая 0:43 по московскому времени) в Карлсхорсте (Берлин) Жуков принял от гитлеровского генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля безоговорочную капитуляцию войск нацистской Германии.

24 июня 1945 г. маршал Жуков принял Парад Победы Советского Союза над Германией в Великой Отечественной войне, который состоялся в Москве на Красной площади. Командовал парадом маршал Рокоссовский.

Имена прославленных маршалов и генералов, ставших непосредственными кузнецами Великой Победы, известны многим. Жуков, Рокоссовский, Конев, Малиновский… Вряд ли есть в России тот, кому не знакомы эти фамилии. Заслуги этих и многих других советских военачальников многократно описывались в исторической и мемуарной литературе. Гораздо меньше в этом плане повезло тем советским военачальникам (а также и простым офицерам и солдатам), кто пал в первые дни, недели и месяцы войны, так и не познав радости победы над гитлеровцами. Но им все мы обязаны ничуть не меньше, чем тем, кто дошел до Берлина. Ведь именно эти люди, настоящие герои и патриоты своей Родины, бились до последнего, пытаясь сдержать натиск превосходящего по вооружению и технической оснащенности врага на рубежах советской страны. В этой статье и пойдет речь об одном из таких героев.

Киевский особый военный округ в период, предшествовавший началу Великой Отечественной войны, рассматривался верховным командованием как один из ключевых военных округов страны. Киевский военный округ был создан 17 мая 1935 года - в результате разделения Украинского военного округа на Киевский и Харьковский военные округа. В 1938 году было решено преобразовать Киевский военный округ в Киевский особый военный округ (далее - КОВО). На западном направлении его роль была определяющей, поскольку он охватывал стратегически важную территорию Украинской ССР. К 1941 году он охватывал Киевскую, Винницкую, Житомирскую, Каменец-Подольскую, Станиславскую, Тернопольскую, Черновицкую, Ровенскую, Волынскую, Львовскую и Дрогобычскую области УССР.

Округ был приграничным, и это определяло его стратегическую значимость для обороны советского государства. На территории округа дислоцировалась наиболее крупная на западном направлении группировка советских войск. Естественно, что и командовать столь важным округом должен был достойный и пользующийся доверием Москвы человек. С момента формирования Киевского особого военного округа должность командующего занимали такие прославленные советские полководцы как командарм 2-го ранга Семен Константинович Тимошенко (в 1938-1940 гг.) и генерал армии Георгий Константинович Жуков (1940-1941 гг.).
28 февраля 1941 года Георгий Жуков, ставший победителем двух крупных военных игр, отрабатывавших наступление советских войск на западном направлении и, соответственно, оборону на западном направлении, был выдвинут Иосифом Сталиным на должность начальника Генерального штаба РККА. Стал вопрос, кто заменит Георгия Константиновича на посту командующего Киевским особым военным округом. Это должен был быть не менее достойный и талантливый военачальник. В конечном итоге, Сталин остановил свой выбор на генерал-лейтенанте Михаиле Петровиче Кирпоносе. Сорокадевятилетний генерал-лейтенант Кирпонос до назначения на должность командующего Киевским особым военным округом командовал Ленинградским военным округом. Это был военачальник с большим боевым опытом, получивший за советско-финскую войну высокое звание Героя Советского Союза.

От крестьянского сына до красного командира

Как и многие советские военачальники, Михаил Петрович Кирпонос был, что называется, человеком из народа. Он родился 22 января (9 января по старому стилю) 1892 года в местечке Вертиевка Нежинского уезда Черниговской губернии - в бедной крестьянской семье. Его образование свелось в подростковом возрасте к году церковно-приходской и трем годам земской школы. Поскольку средств у семьи было не так много, учебу пришлось прекратить и как многие ровесники из села, пойти работать. С 1909 года Кирпонос работал сторожем, лесником в лесничествах Черниговской губернии. В 1911 г. он женился на дочери шорника Олимпиаде Поляковой (впоследствии он развелся с ней в 1919 г., оставив себе двоих дочерей и в том же 1919 году женился на Софье Пиотровской). Когда началась Первая мировая война, Михаилу Кирпоносу было уже 22 года.

В 1915 году молодого человека призвали на военную службу. Он окончил инструкторские курсы при Ораниенбаумской офицерской стрелковой школе, после чего был распределен в 216-й запасный пехотный полк, дислоцированный в Козлове (ныне - город Мичуринск на территории Тамбовской области). В 1917 г. Кирпонос сменил воинскую специальность - он окончил военно-фельдшерскую школу, а в августе того же года был направлен на Румынский фронт в составе 258-го Ольгопольского пехотного полка. Двадцатипятилетний Михаил Кирпонос становится председателем солдатского полкового комитета, в ноябре того же года - председателем солдатского совета 26-го армейского корпуса.

Судя по всему, в эти годы молодой Кирпонос не только сочувствовал революционному движению, но и пытался принять в нем активное участие. Так, он организовал братание с австро-венгерскими солдатами, за что был арестован и в феврале 1918 г. демобилизован из российской армии. Тогда же он стал членом Российской коммунистической партии (большевиков). Вернувшись на родину, где хозяйничали немецкие и австро-венгерские войска, Михаил Кирпонос включился в партизанскую борьбу и создал небольшой отряд, воевавший как против немцев и австрийцев, так и против войск Центральной рады. Присоединившись в августе 1918 г. к Красной армии, Кирпонос практически сразу же (в следующем месяце сентябре), как опытный военный, был назначен командиром роты в составе 1-й Советской Украинской стрелковой дивизии. Дивизией, кстати, командовал легендарный комдив Николай Щорс.

В Красной армии карьера Кирпоноса пошла стремительно - в декабре, два месяца до этого прокомандовав ротой, он стал командиром батальона, а затем - начальником штаба и командиром 22-го Украинского стрелкового полка в составе 44-й стрелковой дивизии. В этом качестве комполка Кирпонос принимал участие в боях за взятие Бердичева, Житомира и Киева. В июле 1919 г. пришло новое назначение - помощником начальника дивизионной школы червоных старшин (красных командиров) той же 44-й стрелковой дивизии. Здесь начинается временное понижение Кирпоноса, судя по всему связанное с недостатком у него военного образования. Так, в мае 1920 г. он стал помощником начальника хозяйственной команды 2-й Киевской школы червоных старшин, а в июне 1921 г., через год, - начальником хозяйственной части, затем - помощником комиссара той же школы. В 1922 г. Кирпонос закончил 2-ю Киевскую школу червоных старшин, таким образом получив военное образование без отрыва от службы в школе.

После получения военного образования Кирпонос в течение года продолжал службу в Харьковской школе червоных старшин (октябрь 1922 - сентябрь 1923 гг.), где занимал должность помощника начальника по политической части. Затем последовала учеба в Военной академии РККА им. М.В. Фрунзе, которую Кирпонос окончил в 1927 г. и был распределен командиром батальона в 130-й Богунский стрелковый полк. Однако, уже в декабре 1928 г. он вновь возвращается в систему военно-учебных заведений - на этот раз в качестве помощника начальника - начальника учебной части Харьковской военной школы червонных старшин им. ВЦИК. С апреля 1929 по март 1934 гг. Кирпонос служил в 51-й Перекопской стрелковой дивизии - сначала, до января 1931 г., в должности помощника, а затем - начальника штаба дивизии.
В марте 1934 г. Михаил Кирпонос был назначен начальником и военным комиссаром Татаро-башкирской объединенной военной школы им. ЦИК Татарской АССР. Этим военно-учебным заведением Кирпонос руководил более пяти лет - с марта 1934 по декабрь 1939 гг. За это время школа претерпела несколько переименований - в декабре 1935 г. она была переименована в Татаро-башкирскую военную пехотную школу имени ЦИК Татарской АССР, в апреле 1936 г. - в Казанскую пехотную школу им. ЦИК Татарской АССР, в марте 1937 г. - в Казанское пехотное военное училище им. ЦИК Татарской АССР и, наконец, в марте 1939 г. - в Казанское пехотное училище им. Верховного Совета Татарской АССР. С марта 1937 г. военное училище стало общесоюзным и поступать в него смогли молодые люди из всех союзных республик СССР. За те пять лет, что Казанским училищем руководил Кирпонос, в нем получили подготовку и были выпущены в войска многие достойные командиры, некоторые из них были удостоены высоких наград, в том числе и звания Героя Советского Союза. Сам Кирпонос за время руководства школой и училищем вырос в званиях. 26 октября 1935 г. ему было присвоено звание комбрига, а спустя четыре года, 4 ноября 1939 г. - звание комдива.

Курсанты училища вспоминали Кирпоноса как прекрасного командира и воспитателя - военно-педагогическая деятельность была его настоящим призванием. Кроме того, Кирпонос, будучи начальником училища, занимался и административно-хозяйственной работой - ведь в тот период организация нормального снабжения училища также представлялась достаточно сложным и, в то же время, очень нужным делом. Важнейшей для Кирпоноса оставалась и партийно-политическая деятельность - еще со времен конца Первой мировой войны, когда он был избран председателем полкового солдатского комитета, Кирпонос активно занимался общественной деятельностью. Убежденный коммунист, он принимал самое активное участие во всех партийных собраниях школы и училища. Естественно, что в духе времени приходилось ему участвовать и в обличении «врагов народа». В то же время, нельзя не отметить, что Кирпонос всегда, что говорится, «знал меру» - где были настоящие оппозиционеры советскому курсу, а где - случайно заподозренные люди. Для некоторых курсантов, командиров и преподавателей училища он сыграл роль заступника. То, что Кирпонос был активным коммунистом и безоговорочно поддерживал сталинскую политику, конечно, также сыграло роль в его последующей стремительной военной карьере. В особенности если учитывать, что в конце 1930-х гг. многие командиры Красной армии были репрессированы и их должности требовалось кем-то замещать.

Советско-финская война и рост по службе

Тем временем, военно-политическая ситуация на советских границах значительно обострилась. На северо-западном направлении Советский Союз вступил в конфликт с Финляндией. 28 ноября 1939 г. был денонсирован Договор о ненападении, а 30 ноября 1939 г. советские войска, дислоцированные на советско-финской границе, получили приказ перейти в наступление. Официальным поводом к началу боевых действий послужил артиллерийский обстрел советской территории с территории Финляндии. Против Финляндии была сосредоточена внушительная советская группа войск в составе 7-й, 8-й, 9-й и 14-й армий. С первых дней начала войны стала ощущаться потребность в грамотных и талантливых командирах, в связи с чем Наркомат обороны СССР обратился к практике перевода в действующую армию высших командиров из других воинских соединений и военно-учебных заведений. В декабре 1939 г. бывший на тот период начальником Казанского пехотного училища комдив Михаил Кирпонос получил новое назначение - командиром 70-й стрелковой дивизии, входившей в состав 7-й армии РККА. Таким образом, начальнику училища, который фактически не имел, кроме кратковременного участия в Гражданской войне, реального опыта командования войсковыми соединениями, было оказано высокое доверие и, как бы, открывались возможности для дальнейшего продвижения по карьерной лестнице в случае успешного командования вверенной стрелковой дивизией.

Седьмая армия была сосредоточена на Карельском перешейке. В ее состав к ноябрю 1939 г. входили, помимо штаба армии, 19-й и 50-й стрелковые корпуса и в их составе 24-я, 43-я, 49-я, 70-я, 90-я, 123-я, 138-я, 142-я и 150-я стрелковые дивизии, три танковых бригады, шесть артиллерийских полков РГК, три артиллерийских дивизиона большой мощности РГК. Военно-воздушные силы армии включали 1-ю и 68-ю легкобомбардировочные, 16-ю скоростную бомбардировочную и 59-ю истребительную авиационные бригады в составе 12 авиационных полков и 644 самолетов.

Семидесятая стрелковая дивизия, которой предстояло командовать комдиву Кирпоносу, входила в состав 19-го стрелкового корпуса 7-й армии и включала в свой состав три стрелковых полка (68-й, 252-й и 329-й полки), два артиллерийских полка (221-й легкий артиллерийский полк и 227-й гаубичный артиллерийский полк), 361-й танковый батальон, 204-й химический танковый батальон. В феврале 1940 г. в состав дивизии был включен 28-й танковый полк на Т-26. 30 ноября 1939 г. дивизия вошла на территорию Финляндии. Принявший 25 декабря 1939 г. дивизию Кирпонос сменил ее предыдущего командира полковника Федора Александровича Прохорова. К чести последнего можно сказать, что подготовил своих бойцов он отменно и дивизия считалась одной из лучших в действующей армии. Под командованием Кирпоноса она 11 февраля 1940 г. начала участие в прорыве знаменитой «линии Маннергейма». С 11 по 14 февраля подразделения дивизии заняли часть полевые укрепления Кархульского района, 17 февраля участвовали в «битве за острова», 21-23 февраля - в захвате острова Лийсаари (Северный Березовый). 26 февраля из состава 19-го стрелкового корпуса дивизия была переведена в 10-й стрелковый корпус. Ее бойцам удалось занять часть полуострова Койвисто (Киперорт), острова Пукинсаари (Козлиный) и Ханнуккалансаари (Майский).

29 февраля дивизия была переведена в 28-й стрелковый корпус, в составе которого участвовала в боях за город Тронгзунд (высоцк), затем - за остров Равансаари (Малый Высоцкий). Наиболее знаменитым подвигом дивизии стало форсирование в ночное время по льду Выборгского залива. Совершив шестисуточный рейд в тыл противника, в марте 1940 г. дивизия заняла плацдарм на северном берегу залива и взяла под контроль дорогу Выборг - Хамина. Этот бросок дивизии сыграл важнейшую роль в штурме Выборга, что не могло не остаться без внимания вышестоящего командования. Дивизия была награждена орденом Ленина, а 252-й стрелковый и 227-й гаубичный артиллерийский полки были награждены орденами Красного Знамени. Командир дивизии Михаил Петрович Кирпонос 21 марта 1940 года был удостоен высокого звания Героя Советского Союза и получил орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».

Успешное командование 70-й стрелковой дивизией, показавшей свою доблесть и боевую выучку в советско-финской войне, стало «звездным часом» комдива Кирпоноса в прямом и переносном смысле. Именно с этого времени начинается его стремительное, но, к сожалению, кратковременное, восхождение по ступеням командных должностей РККА. До этого Кирпонос пять лет руководил военным училищем, в течение четырех лет повысился лишь на одно звание. Но подвиг 70-й стрелковой дивизии способствовал тому, что комдива заметили. В апреле 1940 года, спустя месяц после форсирования Выборского залива, Михаил Кирпонос был назначен командиром 49-го стрелкового корпуса, входившего в состав Киевского особого военного округа. Однако уже в июне того же года, спустя два месяца после назначения командиром корпуса, Кирпоноса ждет следующее колоссальное повышение - он назначается командующим войсками Ленинградского военного округа. 4 июня 1940 г. Михаилу Петровичу Кирпоносу было присвоено воинское звание «генерал-лейтенант» (в связи с введением генеральских званий в РККА).

Киевский Особый военный округ

Однако на должности командующего Ленинградским военным округом Михаил Кирпонос также пробыл недолго. Уже в феврале 1941 г., менее чем через год после назначения на ЛВО, Кирпонос назначается командующим Киевским Особым военным округом. 22 февраля 1941 г. Михаилу Петровичу Кирпоносу было присвоено очередное воинское звание «генерал-полковник». Назначение на Киевский Особый военный округ показывает, что верховное командование доверяло Михаилу Кирпоносу и, судя по всему, именно после его успешного руководства частями 70-й стрелковой дивизии во время советско-финской войны, видело в нем перспективного командира, способного хорошо подготовить войска стратегически важного округа и эффективно ими командовать.

Судя по всему, Сталин, назначая Кирпоноса командующим важнейшего в системе обороны западного направления военного округа, рассчитывал, что Кирпонос сможет подготовить округ к грядущей войне, не вызывая при этом подозрений со стороны противника. Ведь у Кирпоноса в годы Гражданской войны был богатый опыт участия в партизанском движении - сначала командования собственным повстанческим отрядом, а затем службы в дивизии Щорса. Командование же партизанским формированием требует той креативности мышления, многогранности, способности самостоятельно принимать решения, которой иногда не достает командирам частей регулярной армии. Тем более, что Кирпоносу приходилось совмещать не только военное и политическое руководство, но и функции администратора и снабженца. В целом следует отметить, что в выборе Кирпоноса на должность командующего округом ошибки не было - генерал-полковник действительно по своим личностным и профессиональным качествам соответствовал возлагаемым на него надеждам. Хотя, все же, был один недостаток у нового командующего - слишком малый по времени опыт командования действующими боевыми подразделениями.

По сути дела, если не учитывать время участия в Гражданской войне в дивизии Щорса, а позже - в советско-финской войне, большая часть военной службы Михаила Петровича пришлась на военно-педагогическую деятельность - он занимал различные должности в военно-учебных заведениях. На этот недостаток обратил внимание и генерал армии Георгий Константинович Жуков, у которого Кирпонос принимал командование Киевским Особым военным округом: «Я был рад, что Киевский особый военный округ достался такому достойному командиру. Конечно, у него, как и у многих других, еще не было необходимых знаний и опыта для руководства таким большим пограничным округом, но жизненный опыт, трудолюбие и природная сметка гарантировали, что из Михаила Петровича выработается первоклассный командующий войсками» (Цит. по: Мерецков К. А. На службе народу. СПб., 2003). То есть, несмотря на недостаток опыта, Жуков, тем не менее, признавал в Кирпоносе перспективного командира и был убежден в том, что генерал-полковнику удастся в полной мере раскрыть свой полководческий талант, вникнув в нюансы командования округом.
Иван Христофорович Баграмян, в то время в звании полковника служивший начальником оперативного отдела - заместителем начальника штаба Киевского Особого военного округа, вспоминает назначение Кирпоноса командующим округом: «Вскоре после приезда новый командующий обошел штаб. Видимо, ему хотелось быстрее ознакомиться с положением дел, с людьми. Побывал он и у нас, в оперативном отделе. Его худощавую, ладную фигуру плотно облегал тщательно отутюженный китель. На груди поблескивала золотая звездочка Героя. Бледное, гладко выбритое лицо почти без морщин. Над большими голубыми глазами нависали черные брови. Темные, густые волосы тщательно расчесаны на пробор. Лишь легкая седина на висках да глубокие складки в уголках губ выдавали, что этому моложавому человеку уже под пятьдесят» (Цит. по: Баграмян И.Х. Так начиналась война. М., 1971).

Большое внимание командующий Кирпонос уделял вопросам боевой подготовки войск. Прекрасно понимая, то наиболее вероятным противником Советского Союза является Германия, командование РККА уделяло большое внимание именно подготовке воинских частей и соединений Киевского Особого военного округа. В первую очередь, была поставлена задача отработки действий в случае танковой атаки противника. С другой стороны, делался упор на совершенствование подготовки собственных танковых подразделений. Так, наиболее частым гостем командующий округом генерал-полковник Кирпонос был в механизированных корпусах, где проверял умение экипажей управлять танками, а танковых подразделений - слаженно действовать в бою.

Помимо боевой подготовки, важнейшим направлением деятельности войск Киевского Особого военного округа оставалось строительство и оборудование оборонительных сооружений в приграничных районах. Однако, несмотря на все усилия командующего, округ испытывал массу проблем, характерных для всей РККА в предвоенный период. В первую очередь, речь идет о слабой вооруженности и нехватке личного состава в частях и соединениях. По воспоминаниям И.Х. Баграмяна, только в Киевском Особом военном округе не хватало 30 тысяч военнослужащих. И это несмотря на то, что военные училища были переведены с трехгодичного на двухгодичный срок обучения, создавались курсы младших лейтенантов для ускоренной подготовки командного состава. Что касается обеспечения войск вооружением и техникой, то повсеместно ощущался недостаток , средств связи и специальной техники, транспортных средств. Все это восполнить в одночасье не представлялось возможным - народное хозяйство страны и так работало на пределе.

Война

22 июня 1941 г. гитлеровская Германия и ее сателлиты напали на Советский Союз. В числе первых их удар приняли и войсковые части и соединения, входившие в состав Киевского Особого военного округа. В день начала войны Киевский Особый военный округ был преобразован в Юго-Западный фронт. Генерал-полковник Михаил Кирпонос был назначен командующим войсками Юго-Западного фронта. Войска Юго-Западного фронта насчитывали 957 тысяч солдат и офицеров. На вооружении округа находилось 12,6 тыс. артиллерийских орудий и минометов, 4783 танка и 1759 самолетов. Против Юго-Западного фронта была сосредоточена гитлеровская группа армий «Юг» численностью в 730 тысяч солдат и офицеров, 9,7 тыс. артиллерийских орудий и минометов, 799 танков и 772 самолета. То есть, на первый взгляд советские войска имели значительное превосходство не только в живой силе, но и в вооружении. Однако в действительности ситуация выглядела иным образом. Во-первых, практически сразу после начала войны группа армий «Юг» получила подкрепление из 19 дивизий, также к ней присоединились венгерские, румынские, итальянские и словацкие войска. Юго-Западный фронт подкрепления в таких количествах не получал, а состояние его технического парка, хотя и превосходящего на первый взгляд германский по численности танков, самолетов и артиллерийских орудий, оставляло желать лучшего. Во-вторых, лишь несколько советских дивизий дислоцировалось в непосредственной близости к границе, тогда как противник ударил сразу всем «кулаком» группы армий «Юг», обеспечив себе численное превосходство над советскими войсками в приграничной области и нивелировав возможности войск Юго-Западного фронта на более поздних этапах боевых действий, поскольку они вступали в боевые действия поочередно и, соответственно, не могли использовать свои преимущества в большей численности личного состава.

Ставка Верховного Главнокомандующего 22 июня 1941 г. отдала приказ генерал-полковнику Кирпоносу обеспечить контрнаступление советских войск силами 5-й и 6-й армий и взять Люблин. Сама по себе эта задача представала трудновыполнимой, однако Кирпоносу не оставалось ничего иного, как попытаться ее выполнить. В командовании фронта наметились противоположные точки зрения. Член Военного совета фронта корпусной комиссар Николай Николаевич Вашугин выступил за немедленное исполнение приказа Ставки Верховного Главнокомандующего о контрнаступлении. Противоположной позиции придерживался начальник штаба фронта генерал-лейтенант Максим Алексеевич Пуркаев. Он понимал, что войска фронта просто не успеют сконцентрироваться для нанесения ответного удара и предлагал организовать оборону, как можно дольше сдерживая противника с целью создания укрепленных районов во внутренних территориях округа.

Михаил Петрович Кирпонос выступил с несколько иной идеей - он предложил нанести удар по основанию немецкой группировки, направленной на Киев силами трех механизированных корпусов и стрелковых дивизий 5-й и 6-й армией. Задачей контрудара было бы полное уничтожение авангарда противника и максимальное сдерживание 1-й танковой армии, которой командовал генерал Эвальд фон Клейст (в состав танковой армии входили пять танковых дивизий вермахта). Однако наступательный удар советских войск оказался неудачным. Не было налажено взаимодействие между механизированными корпусами. Организационные просчеты привели к истощению ресурсной части старой бронетанковой техники, которой преимущественно и были оснащены механизированные корпуса фронта. Наконец, 34-я танковая дивизия оказалась окружена и смогла прорваться к своим, лишь потеряв все свои танки. Говоря о причинах организационных просчетов, П.В. Буркин обращает внимание на недостаточный практический опыт генерала Кирпоноса по руководству крупными воинскими соединениями. Ведь, по сути дела, до того, как стать командующим округом, он командовал лишь стрелковой дивизией, к тому же не имевшей в своем составе танковых подразделений. Соответственно, опыта организации взаимодействия механизированных соединений Кирпонос не имел (См.: Буркин П.В. Генерал Кирпонос: опыт историко-антропологического исследования).

Однако в определенной степени войскам Юго-Западного фронта все же удалось существенно затруднить продвижение противника по направлению к Киеву. Хотя план контрнаступления провалился, но советские войска остановили части вермахта в 20 км. к западу от Киева. Это заставило гитлеровцев поменять тактику наступления. Командование вермахта временно отказалось штурмовать Киев и направило все силы на левый фланг фронта. Противник оттеснил 6-ю и 12-ю советские армии на юг Украины, постепенно отрезая их от основных сил Юго-Западного фронта. В районе Таращи было задумано ответное наступление 26-й армии, однако в конечном итоге оно было пресечено противником. Вермахт отбросил 26-ю армию на северо-восток, после чего положение Юго-Западного фронта еще более ухудшилось. Соединения противника вплотную подошли к Киеву. Верховное командование требовало немедленного удержания столицы Советской Украины. 8 августа Кирпонос организовал контрнаступление на позиции противника, бросив на него все имеющиеся в его распоряжении силы - 175-ю, 147-ю стрелковые дивизии, участвовавшие в обороне Киева, резервные 206-ю и 284-ю дивизии, 2-ю и 6-ю воздушно-десантные бригады. 9 августа в бой вступили 5-я воздушно-десантная бригада и киевское народное ополчение. В итоге вермахт начал постепенное отступление от Киева. К 16 августа противник был оттеснен на исходные позиции героическими усилиями советских войск. Оборона Киева сыграла важнейшую роль на первом этапе Великой Отечественной войны, существенно затормозив продвижение войск неприятеля вглубь советской территории и заставив гитлеровское командование изменить траекторию движения основных сил вермахта. Таким образом, на целый месяц, что в условиях войны имело очень большое значение, было задержано гитлеровское наступление в сторону Москвы.

Поскольку гитлеровские войска были перенаправлены с московского на южное направление, основной задачей становилось отступление из-под Киева. На этом настаивали и сам Кирпонос, и маршалы Буденный и Шапошников. Однако Сталин разрешения на отвод войск не дал. В результате, к 14 сентября 5-я,21-я, 26-я и 37-я армии попали в окружение. Десятки тысяч советских военнослужащих погибли в окружении или при попытках его прорыва. Войска Юго-Западного фронта оказались разобщены и окружались противником. 20 сентября к хутору Дрюковщина, что в 15 км. к юго-западу от Лохвицы, подошли штабы Юго-Западного фронта и 5-й армии с силами сопровождения. Здесь их атаковали части гитлеровской 3-й танковой дивизии. Командующий артиллерией 5-й армии генерал-майор Сотенский и офицеры его штаба попали в плен. Общая численность штабной колонны к этому моменту составляла около тысячи человек, в том числе примерно 800 командиров - генералов и офицеров штаба, а также комендантская рота.

Колонна отошла в рощу Шумейково. В составе колонны находились сам командующий фронтом генерал Кирпонос, начальник штаба фронта Тупиков, члены Военного совета фронта Бурмистенко и Рыков, командующий 5-й армией Потапов и другие высшие командиры фронта. Части вермахта атаковали рощу Шумейково по трем направлениям. Бой продолжался пять часов. Генерал-полковник Михаил Кирпонос был ранен в ногу, затем ему в грудь попали осколки мины, отчего он и скончался. Подчиненные захоронили командующего фронтом здесь же, на территории рощи. В бою погибли также начальник штаба Тупиков, член Военного совета Бурмистенко, многие другие командиры. Командующий 5-й армией генерал Потапов попал в плен.

В декабре 1943 г. останки генерал-полковника Героя Советского Союза Михаила Петровича Кирпоноса были перезахоронены в Киеве в Ботаническом саду им. А.В. Фомина, а в 1957 г. - перенесены в Парк Вечной Славы. Генералу Кирпоносу в полной мере так и не удалось раскрыть свой, безусловно, присутствовавший полководческий талант. Он погиб в самом начале войны, застав самые трагические ее моменты - отступление советских войск, занятие огромной части территории Советской Украины. Тем не менее, с уверенностью можно говорить о том, что генерал Кирпонос внес колоссальный вклад в оборону страны от агрессии гитлеровской Германии. Задержав немецкие войска под Киевом, он отсрочил наступление на Москву, дав возможность консолидировать силы РККА на защите советской столицы. Несмотря на все те ошибки и просчеты в руководстве войсками, на которые обращают внимание многие современные историки, генерал Кирпонос с честью прошел свой путь советского воина и погиб на поле боя, в сражении, не сдавшись в плен неприятелю. Остается лишь привести в завершение статьи слова из воспоминаний Маршала Советского Союза Кирилла Семеновича Москаленко о генерал-полковнике Кирпоносе: «он был храбрым в военном отношении человеком и проявил себя храбрым и волевым командиром… храбрый, мужественный генерал погиб в дни тяжёлых испытаний, оставив по себе добрую и светлую память в сердцах тех, кто знал его…» (Москаленко К. С. На юго-западном направлении. М., 1975).

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Окружение основных сил Западного фронта летом 1941 года - одна из наибольших трагедий в истории русского оружия, стоящая в одном ряду с битвой на реке Калке в 1223 году или гибелью армии Самсонова в Восточной Пруссии летом 1914-го. Да, в годы Великой Отечественной войны были у нас и большие по численности потери, но эта трагедия случилась первой, и именно она во многом определила дальнейшее неблагоприятное развитие обстановки на всем советско-германском фронте...

Признано, что основная вина в том, что нападение Германии оказалось для войск прикрытия западных приграничных округов да и для всей Красной Армии неожиданным, лежит на высшем руководстве страны. Но вопросы остаются. Основной из них, на мой взгляд, следующий: где заканчивается ответственность Сталина и его ближайшего окружения и начинается ответственность нижестоящего звена - фронтового командования? Актуальность вопроса определяется высочайшей ценой, заплаченной за допущенные ошибки.

Руководство страны отреагировало на нарастающий поток донесений о стягивании немецких войск к западным границам СССР частичным призывом военнослужащих запаса. Около 800 тысяч человек - из намеченных в случае полной мобилизации 5 миллионов - пополнили в мае-июне дивизии западных округов. 12 июня нарком обороны маршал С.К. Тимошенко подписал директивы о выдвижении к границе стрелковых дивизий, расположенных в тыловых районах приграничных округов. Однако из-за нехватки автотранспорта они передвигались крайне медленно. Постановлением Политбюро от 21 июня 1941 г. армии второго стратегического эшелона, выдвигавшиеся из глубины страны на линию Днепр - Западная Двина, объединялись в группу резерва Главного Командования - 19-я, 20-я, 21-я и 22-я армии.

Однако выдвигавшиеся войска не были укомплектованы в достаточном количестве людьми и техникой, прибывали на запад по частям. Хуже всего обстояло с готовностью войск прикрытия к отражению внезапной агрессии. По указанию И.В. Сталина командующие войсками округов были предупреждены Г.К. Жуковым и С.К. Тимошенко как о необходимости повышения бдительности, так и о недопущении поводов для провокации. Любые меры, которые могли бы быть истолкованы командованием вермахта как приведение советских войск в полную боевую готовность, пресекались Кремлем строжайшим образом.

Результат известен. Приведенным в полную боевую готовность войскам вермахта и его союзников - около 4,4 миллиона человек, 4 тысяч танков, 4,4 тысячи самолетов противостояла на западе хотя и большая по численности танков и самолетов - 11 тысяч и 9,1 тысячи, но небоеготовая, находившаяся на стадии формирования и не имевшая плана глубокой оборонительной операции трехмиллионная советская группировка. Оборона представлялась советскому командованию как кратковременная фаза начального периода боевых действий...

Могли ли командующие войсками приграничных округов каким-либо образом повлиять на ситуацию и тем самым смягчить трагические последствия перестраховки и нерешительности высшего руководства?

К началу войны командующему Западным Особым военным округом генералу армии Д.Г. Павлову подчинялись управления 3-й, 10-й, 4-й армий, расположенных в непосредственной близости от границы, и 13-й - в тыловом районе округа. 678 тысяч человек, более 10 тысяч орудий и минометов, около 2.200 танков и более 1,5 тысячи самолетов. При примерном равенстве в самолетах округ уступал группе армий "Центр" в людях и артиллерии, но превосходил в полтора раза в танках. 6-й мехкорпус генерала М. Хацкилевича считался самым укомплектованным бронесоединением в Красной Армии - 1.022 танка, из них 352 КВ и Т-34. Однако большинство танков составляли устаревшие Т-26 и БТ.

Сведения о развертывании по ту сторону границы наступательной группировки вермахта стали поступать в штаб ЗапВО еще с начала 1941 года. 4 июня начальник разведотдела штаба округа полковник Блохин представил генералу Павлову спецсообщение "О подготовке Германией войны против СССР". Как отмечалось, во второй половине мая немцы усилили свою группировку на 2 - 3 пехотные, две бронетанковые дивизии и дивизию СС. На границе было замечено развертывание средств ПВО и ПТО. Была установлена разгрузка немцами большого количества железнодорожных составов с авиабомбами, порохом, посадка на аэродромах крупных соединений авиации. Передвижение местного населения в пограничной полосе было сведено к минимуму, а из многих районов оно выселено в "глубинные районы". Все гражданские лечебные заведения в крупных городах и поселках занимались под госпитали. Разведка доносила о том, что "заканчивается скрытая мобилизация чиновников на будущие должности в западных районах СССР... В чешской Праге функционируют курсы парашютистов, на которые мобилизованы члены белорусского комитета из Варшавы. В начале боевых действий они будут забрасываться в тылы Советской Белоруссии для выполнения диверсионных задач..."

Обращал на себя внимание следующий пункт спецсообщения: "24 мая 1941 года филиал германской разведки в

г. Цеханув выслал на территорию СССР пять агентов с установкой вернуться не позже 5 июня 1941 г. Один из агентов сказал, что к этому сроку из Белостока и Гродно он возвратиться не успеет. Начальник разведпункта на это ответил: после 5 июня возможно начало военных действий с СССР, поэтому он не может гарантировать жизнь агента..." Все агенты получили, кроме всего прочего, следующие задачи: установить процент бывших царских офицеров, находящихся в Красной Армии, и настроение населения, живущего в приграничных районах.

Агентурные данные подтверждали, что "польское население по опыту подготовки войны Германии с Польшей в 1939 году и германские солдаты по существующему опыту ведения войны также считают неизбежным начало военных действий с СССР в ближайшее время".

Начальник разведотдела приходил к выводу: "Сведения о форсированной подготовке театра и об усилении группировки войск в полосе против ЗапОВО заслуживают доверия".

Понятно, что Кремль и Генштаб были проинформированы. Но как реагировал на детальную информацию о германских приготовлениях к войне сам Павлов? На этот вопрос нам помогают ответить материалы, подготовленные уже после войны, когда начали пересматриваться дела на генералов Павлова, Климовских, Коробкова и других с целью реабилитации.

Вот что писал, например, бывший начальник оперативного отдела штаба ЗапВО генерал-майор Б. Фомин:

"Павлов тщательно следил за подготовкой театра военных действий... На всем протяжении вдоль границы были созданы полевые оборонительные полосы с дзотами. Что же касается уров, то они к началу войны не были построены и вооружены. Тщательно следя за дислокацией войск противника, Павлов неоднократно возбуждал вопрос перед наркомом обороны о передислокации войск округа из глубины в приграничный район... Однако 113-я, 121-я, 143-я и 50-я стрелковые дивизии в намечаемые ими районы не успели выйти и война их застала в походе...

К началу войны войска округа находились в стадии оргмероприятий. Формировались пять танковых корпусов, воздушно-десантный корпус... Поступление материальной части шло медленно... Авиация округа находилась в стадии обучения летного состава на поступающей новой материальной части, но переобученных экипажей было мало.

О подготовке немцами внезапного нападения Павлов знал (курсив наш. - М.М.) и просил занять полевые укрепления вдоль госграницы. 20 июня 1941 г. шифрограммой за подписью зам. начальника оперативного управления Генштаба Василевского Павлову было сообщено, что просьба его доложена наркому и последний не разрешил занимать полевых укреплений, так как это может вызвать провокацию со стороны немцев..."

В действиях и поступках Павлова генерал Фомин не усматривал вредительства, а тем более предательства. По его мнению, фронт постигла неудача по следующим причинам: численное превосходство противника; внезапность нападения; недостаточная обеспеченность средствами ПВО; отсутствие у фронта резервов и оборонительного рубежа по реке Щара и снятие с него войск в ночь с первого на второй день войны, "вследствие чего противник, беспрепятственно заняв его, создал условия для окружения войск 3-й и 10-й армий"; запоздалое занятие рубежей уров вдоль старой госграницы войсками

13-й армии, безграмотное вмешательство направленного Сталиным из Москвы маршала Г.И. Кулика в распоряжения заместителя командующего фронтом И.В. Болдина и командующего 10-й армией К.Д. Голубева, "что привело к бесславному концу подвижной группы фронта".

В записке Фомин упомянул и бывшего начальника штаба фронта генерал-майора Климовских, отличавшегося, по его мнению, "большой работоспособностью и честностью". Однако он отмечал отсутствие у начштаба "трезвой оценки противника и его возможностей. Климовских не верил, что противник в состоянии так далеко планировать свою первоначальную операцию и наносить далеко в глубину массированные удары авиацией".

В заключение Фомин написал, что все перечисленные им генералы, арестованные и расстрелянные летом 1941 г., "были оторваны от управления войсками в тот момент, когда их стараниями уже стали затухать темпы операции противника, а управление войсками налаживалось".

Мнение Фомина достойно внимания, но оно, к сожалению, оставляет за скобками вопрос: если Павлов знал, что немцы готовят "внезапное" нападение, что же он все-таки сделал реально - не на словах, а на деле - для того, чтобы не растерять все свои силы в первые же дни войны?

Сохранилась записка и бывшего командующего 3-й армией генерал-полковника В.И. Кузнецова. В ней говорилось:

"Все командующие армиями, в том числе и я, докладывали Павлову о совершенно открытой подготовке немцев к войне. Так, например, нами было точно установлено сосредоточение крупных сил немцев в Августовских лесах юго-восточнее Сувалки.

В наших руках также были подметные письма, в которых указывалось примерное время перехода немцев в наступление -21, 22, 23 июня. Тем не менее Павлов за несколько дней до начала войны приказал всю артиллерию отправить на артиллерийские стрельбы за несколько сот километров от линии фронта..."

Далее Кузнецов сообщил, что посчитал неверным указание маршала Кулика об организации 24 июня контрудара частями армии в общем направлении на Гродно - Сувалки с целью обеспечения с севера фланга ударной группы фронта в составе 10-й армии и мехкорпуса Хацкилевича. Дело в том, что корпус имел тогда горючего всего на полторы заправки, авиация фронта была разгромлена, фланги фронта открыты. По мнению Кузнецова, наиболее разумными были бы переход к "подвижной обороне" и контрудар по тылам 2-й танковой группы Гудериана, быстро продвигавшейся к Барановичам с юго-запада.

Кузнецов не видел ничего предательского в действиях Павлова или Климовских, но отмечал, что они "просто не сумели овладеть и не справились с обстановкой начального периода войны".

Действительно, мнение о том, что Павлов и его штаб "не овладели и не справились с ситуацией" в начальный период войны, представляется верным. Но едва ли кто возьмется доказать возможность предотвращения разгрома войск Западного фронта и при другом, более волевом или более опытном командующем. Однако очевидно, что истоки трагедии Западного фронта закладывались в предвоенное время, и генерал Павлов не сделал всего возможного для предотвращения наихудшего развития сценария боевых действий. Один из примеров этого - случай с артиллерией фронта, выведенной перед самой войной в тыл на стрельбы. Можно предположить, что Павлова подвело здесь чутье, однако можно думать и об определенной халатности, проявленной работниками штаба ЗапВО.

Отсутствие у командования ЗапВО - равно, впрочем, как и у командования КВО - надлежащей требовательности видно на примере строительства в этих округах оперативных аэродромов. Ведь именно из-за отсутствия в достаточном количестве посадочных площадок авиация Западного фронта в первый день войны лишилась около 750 боевых машин, что составило порядка 60 процентов от всех уничтоженных 22 июня наших самолетов...

18 июня 1941 г. нарком обороны издал приказ № 0039 "О состоянии строительства оперативных аэродромов по основному плану строительства 1941 года". В нем говорилось: "Положение с ходом строительства оперативных аэродромов потрясающе плохо. На 1 июня с.г охвачено строительством только 50 процентов утвержденного мною плана... Особенно плохо ведется строительство в КВО и ЗапВО. Основная причина - отсутствие требовательности со стороны военных советов округов, непринятие решительных и исчерпывающих мероприятий по использованию всех возможностей на местах".

Можно оспорить обвинения, выдвинутые в этом документе, подписанном, кстати, С.К. Тимошенко и Г.К. Жуковым. Интересно, что его последний пункт гласил: "дополнительные лимиты на горючее даны не будут", поэтому необходимо "шире привлекать к строительству конный транспорт и грабарей". Известно, что у командующих катастрофически не хватало ни сил, ни средств на строительство аэродромов, однако следует признать, что они отвечали не за мирную стройку и не были простыми администраторами. На них лежала ответственность за жизнь сотен тысяч людей. Речь шла о боеспособности авиации, которая в случае войны должна была прикрывать им же подчиненные личный состав и технику... Не случайно, видимо, потери в авиации у генерала Павлова оказались намного выше, чем на соседних фронтах. Большинство его самолетов было уничтожено на земле.

Тем не менее едва ли продуктивно сравнивать степень компетентности того или иного командующего в предвоенный период или в начале войны. Определить, чьи ошибки были тяжелее, а кто вел себя более грамотно, очень непросто. КВО - Юго-Западный фронт - встретил вторжение противника несколько более организованно, чем другие округа, но он и являлся наиболее сильным округом в Красной Армии. ПрибВО - Северо-Западный фронт - также сумел отступить без столь жестоких потерь, какие были на Западном фронте, но в Прибалтике и действовала меньшая группировка войск вермахта. На разгром наших войск в Белоруссии немецким командованием были нацелены сразу две танковые группы, что объективно создавало предпосылки для окружения наших крупных сил под Белостоком и Минском.

Прежде всего нужно искать общие ошибки, допущенные командованием округов. Военные советы могли предпринять более интенсивные меры, направленные на сокращение потерь в случае внезапной агрессии. К ним можно отнести создание минных полей на направлениях предполагаемых ударов противника, подготовку к взрыву мостов через пограничные реки, более активное строительство аэродромов и рассредоточение на них авиации, организацию надежной охраны линий связи - все эти меры сугубо оборонительные и не могли дать повод для немецкой провокации. Получилось же все по-иному: немецкие танки захватывали мосты через Буг не поврежденными, а перерезанные в первые часы войны линии связи внесли хаос в организацию управления войсками. Высокие темпы германского продвижения на восток были предопределены с самого начала.

Войска не были морально подготовлены к нападению противника. Войну и ждали, и в то же время не хотели прощаться с мирной жизнью. Да, было Сообщение ТАСС от 14 июня, но было и отсутствие жесткой дисциплины в самих войсках. Требовательность подменялась благодушием, что не замедлило сказаться уже в первый день войны. Бойцы и командиры испытали тогда величайший шок, о котором можно судить по тексту шифрограммы военного совета Западного фронта подчиненным войскам, отправленной вечером 22 июня 1941 г.

"Опыт первого дня войны, - говорилось в ней, - показывает неорганизованность и беспечность многих командиров, в том числе больших начальников. Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время, когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей начальствующего состава, которых к тому же сопровождают красноармейцы, то есть люди боевого расчета. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организуют, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу..."

Шифрограмма была подписана Д. Павловым, А. Фоминых (членом военного совета фронта), В. Климовских.

К сожалению, вина за начавшиеся в первый день войны панику, неразбериху, отступления от правил устава во многом лежит на самих генералах, подписавших этот документ. Но можно ли считать справедливой постигшую их кару? Не было ли осуждение их к расстрелу попыткой самооправдания высшего руководства страны?

Институт всеобщей истории РАН.

На снимках: генерал армии Д.Г. Павлов; они сражались до конца.