Онлайн чтение книги Земляничное окошко The Strawberry Window Рэй Брэдбери. Земляничное окошко. Пересказ рассказа Бредбери «Земляничное окошко

Ему снилось, что он закрывает парадную дверь с цветными стеклами - тут и земляничные стекла, и лимонные, и совсем белые, как облака, и прозрачные, как родник. Две дюжины разноцветных квадратиков обрамляют большое стекло посередине; одни цветом как вино, как настойка или фруктовое желе, другие - прохладные, как льдинки. Помнится, когда он был совсем еще малыш, отец подхватывал его на руки и говорил:

Гляди!

И за зеленым стеклом весь мир становился изумрудным, точно мох, точно летняя мята.

Гляди!

Сиреневое стекло обращало прохожих в гроздья блеклого винограда. И наконец земляничное окошко в любую пору омывало город теплой розовой волной, окутывало алой рассветной дымкой, а свежескошенная лужайка становилась точь-в-точь ковер с какого-нибудь персидского базара. Земляничное окошко, самое лучшее из всех, покрывало румянцем бледные щеки, и холодный осенний дождь теплел, и февральская метель вспыхивала вихрями веселых огоньков.

А-ах...

Он проснулся.

Мальчики разбудили его своим негромким разговором, но он еще не совсем очнулся от сна и лежал в темноте, слушал, как печально звучат их голоса... Так бормочет ветер, вздымая белый песок со дна пересохших морей, среди синих холмов... И тогда он вспомнил.

Мы на Марсе.

Что? - вскрикнула спросонок жена.

А он и не заметил, что сказал это вслух; он старался лежать совсем тихо, боялся шелохнуться. Но уже возвращалось чувство реальности и с ним странное оцепенение; вот жена встала, бродит по комнате, точно призрак: то к одному окну подойдет, то к другому:- а окна в их сборном металлическом домике маленькие, прорезаны высоко, - и подолгу смотрит на ясные, но чужие звезды.

Кэрри, - прошептал он.

Она не слышала.

Кэрри, - шепотом повторил он, - мне надо сказать тебе... целый месяц собирался. Завтра... завтра утром у нас будет...

Но жена сидела в голубоватом отсвете звезд, точно каменная, и даже не смотрела в его сторону.

Он зажмурился.

Вот если бы солнце никогда не заходило, думал он, если бы ночей вовсе не было... ведь днем он сколачивает сборные дома будущего поселка, мальчики в школе, а Кэрри хлопочет по хозяйству - уборка, стряпня, огород... Но после захода солнца уже не надо рыхлить клумбы, заколачивать гвозди или решать задачки, и тогда в темноте, как ночные птицы, ко всем слетаются воспоминания.

Жена пошевелилась, чуть повернула голову.

Боб, - сказала она наконец, - я хочу домой.

Кэрри!

Здесь мы не дома, - сказала она.

В полутьме ее глаза блестели, полные слез.

Потерпи еще немножко, Кэрри.

Нет у меня больше никакого терпенья!

Двигаясь как во сне, она открывала ящики комода, вынимала стопки носовых платков, белье, рубашки и укладывала на комод сверху - машинально, не глядя. Сколько раз уже так бывало, привычка. Скажет так, достанет вещи из комода и долго стоит молча, а потом уберет все на место и с застывшим лицом, с сухими глазами снова ляжет, будет думать, вспоминать. Ну а вдруг настанет такая ночь, когда она опустошит все ящики и возьмется за старые чемоданы, что составлены горкой у стены?

Боб... - В ее голосе не слышно горечи, он тихий, ровный, тусклый, как лунный свет, при котором видно каждое ее движение. - За эти полгода я уж сколько раз по ночам так говорила, просто стыд и срам. У тебя работа тяжелая, ты строишь город. Когда человек так тяжело работает, жена не должна ему плакаться и жилы из него тянуть. Но надо же душу отвести, не могу я молчать. Больше всего я истосковалась по мелочам. По ерунде какой-то, сама не знаю. Помнишь качели у нас на веранде? И плетеную качалку? Дома, в Огайо, летним вечером сидишь и смотришь, кто мимо пройдет или проедет. И наше пианино расстроенное. И какой-никакой хрусталь. И мебель в гостиной... Ну да, конечно, она вся старая, громоздкая, неуклюжая, я и сама знаю... И китайская люстра с подвесками, как подует ветер, они и звенят. А в летний вечер сидишь на веранде и можно перемолвиться словечком с соседями. Все это вздор, глупости... все это неважно. Но почему-то, как проснешься в три часа ночи, отбоя нет от этих мыслей. Ты меня прости.

Да разве ты виновата, - сказал он. - Марс - место чужое. Тут все не как дома - и пахнет чудно, и на глаз непривычно, и на ощупь. Я и сам ночами про это думаю. А на Земле какой славный наш городок!

Весной и летом весь в зелени, - подхватила жена. - А осенью все желтое да красное. И дом у нас был славный. И какой старый. Господи, лет восемьдесят, а то и все девяносто! По ночам, бывало, я все слушала, он вроде разговаривает, шепчет. Дерево-то сухое - и перила, и веранда, и пороги. Только тронь - и отзовется. Каждая комната на свой лад. А если у тебя весь дом разговаривает, это как семья: собрались ночью вокруг родные и баюкают - спи, мол, усни. Таких домов нынче не строят. Надо, чтобы в доме жило много народу - отцы, деды, внуки, тогда он с годами и обживется, и согреется. А эта наша коробка... да она и не знает, что я тут, ей все едино, жива я или померла. И голос у нее жестяной, а жесть - она холодная. У нее и пор таких нет, чтоб годы впитались. Погреба нет, некуда откладывать припасы на будущий год и еще на потом. И чердака нету, некуда прибрать всякое старье, что осталось с прошлого года и что было еще до твоего рождения. Знаешь, Боб, вот было бы у нас тут хоть немножко старого, привычного, тогда и со всем новым можно бы сжиться. А когда все-все новое, чужое, каждая малость, так вовек не свыкнешься.

В темноте он кивнул:

Я и сам так думал.

Она смотрела туда, где на чемоданах, прислоненных к стене, поблескивали лунные блики. И протянула руку.

Кэрри!

Он порывисто сел, спустил ноги на пол.

Кэрри, я учинил одну несусветную глупость. Все эти месяцы я ночами слушаю, как ты тоскуешь по дому, и мальчики тоже просыпаются и шепчутся, и ветер свистит, и за стеной Марс, моря эти высохшие... и... - Он запнулся, трудно глотнул. - Ты должна понять, что я такое сделал и почему. Месяц назад у нас были в банке деньги, сбережения за десять лет, так вот, я их истратил все как есть, без остатка.

Боб!!!

Я их выбросил, Кэрри, честное слово, пустил на ветер. Думал всех порадовать. А вот сейчас ты так говоришь, и эти распроклятые чемоданы тут стоят, и...

Как же так, Боб? - Она повернулась к нему. - Стало быть, мы торчали здесь, на Марсе, и терпели здешнюю жизнь, и откладывали каждый грош, а ты взял да все сразу и просадил?

Сам не знаю, может, я просто рехнулся, - сказал он. - Слушай, до утра уже недалеко. Встанем пораньше. Пойдешь со мной и сама увидишь, что я сделал. Ничего не хочу говорить, сама увидишь. А если это все зря - ну что ж, чемоданы - вот они, а ракета на Землю идет четыре раза в неделю.

Кэрри не шевельнулась.

Боб, Боб... - шептала она.

Не говори сейчас, не надо, - попросил муж.

/ / «Земляничное окошко»

Дата создания: 1954.

Жанр: фантастический рассказ.

Тема: смысл человеческой жизни.

Идея: человечество обязано постоянно двигаться вперед.

Проблематика. Сложность изменения привычного образа жизни.

Основные герои: Боб, Кэрри.

Сюжет. Бобу снится сон из детства. Совсем маленьким он любил смотреть на мир через парадную дверь, составленную из разноцветных стекол. Через нее все, что происходило на улице, волшебным образом преображалось, окрашивалось в сотни цветных оттенков. Больше всего малыш любил земляничное окошко, окатывающее город "розовой волной". Счастливый сон внезапно прерывается разговором детей. Боб вспоминает, что уже год он с семьей живет на Марсе.

Жизнь на другой планете складывается не очень хорошо. Днем вся семья занята множеством дел. Боб помогает строить город, жена (Кэрри) возится на огороде, дети уходят в школу. Но ночь приносит с собой поток земных воспоминаний. В небольшие окошки жестяного дома видны чужие звезды. Все здесь чужое. Боб видит, что жена также страдает. Дети негромко разговаривают по ночам.

В эту ночь происходит решающий разговор. Кэрри решительно заявляет мужу, что у нее не осталось больше сил, она хочет домой. Боб уже давно заметил, что жена часто бесцельно перебирает все вещи. Может наступить ночь, когда она начнет укладывать их в чемоданы. Кэрри говорит Бобу о том, что уже давно накопилось у нее в душе. Больше всего она тоскует по земным мелочам: скрипу ступенек на расшатанном крыльце, звону люстры с подвесками. Их дом на земле был очень старым. В нем выросло не одно поколение. Души всех обитателей согревали этот дом особым теплом. На Марсе они живут в бездушной жестяной коробке, которая за год не стала для них родным очагом.

Боб с пониманием относится к словам жены. Он признается, что сам постоянно думает об этом. Мужчина решает, что настало время рассказать Кэрри об одной очень важной вещи. Боб говорит жене, что истратил все семейные сбережения за десять лет. Это известие шокирует жену. Из ее слов становится понятно, что на Марс их привлекла высокая зарплата. А муж говорит ей, что выбросил все деньги на ветер.

Боб просит подождать Кэрри до утра. Тогда он покажет ей и детям, на что ушли все деньги. Если она посчитает это глупостью, то они сядут в первую же ракету, направляющуюся обратно на Землю.

Семейное утро было напряженным. Завтрак прошел в полном молчании. Не только окружающий мир, но и члены семьи казались друг другу чужими.

Боб ведет жену с детьми на космодром. По дороге он излагает им мысль, которая полностью захватила его сознание. Это очень глубокая мысль, пришедшая Бобу в голову после долгих мучительных размышлений. В детстве Боб пришел в ужас, узнав, что когда-нибудь солнце взорвется. Ему стал жаль будущих людей. Земля - родной дом для человечества. Но он не вечен. Человек отвечает не только за свою жизнь, но и за судьбу всех своих потомков. Чтобы избежать катастрофы, которая произойдет через миллион лет, человечество обязано заселять Вселенную, передвигаться с одной планеты на другую. Только таким путем можно добиться настоящего бессмертия. На Марс люди прилетели не ради денег и не ради новых ощущений. Их привел заложенный глубоко внутри каждого инстинкт самосохранения. Боб уверен, что когда-нибудь Кэрри с детьми тоже почувствуют в себе этот древний инстинкт.

Изложив свою мысль, Боб подводит семью к главному вопросу. Несмотря на то, что он понял необходимость заселения Марса, его продолжает тянуть на Землю. Это неизбежно. Поэтому для смягчения тоски Боб решил потратить все деньги на Старое. Прибывшая с Земли грузовая ракета привезла большой груз для него.

Семья возвращается домой на машине, кузов которой забит различными ящиками и свертками. Полдня семья занимается распаковкой. Груз состоит из самых разных вещей, олицетворяющих собой Землю и старый дом Боба: крыльцо, детали комнат, мебель. Самым знаменательным событием стала распаковка парадной двери с земляничным окошком. Через него чужая бездушная планета становилась намного ближе и теплее.

Последним Боб вскрыл ящик с фортепиано и предложил своей семье спеть добрую земную песню.

Отзыв о произведении. "Земляничное окошко" - образец фантастической прозы Брэдбери. Фантастика в рассказе играет второстепенную роль. На первом плане стоят глубокие философские вопросы о смысле человеческой жизни и о преемственности поколений, связанных исторической памятью.

Брэдбери Рэй

Земляничное окошко

РЭЙ БРЭДБЕРИ

Земляничное окошко

Перевод с английского Л. ЖДАНОВА

У английского ученого и писателя Артура Кларка есть рассказ "Из колыбели", в котором, приводится известная мысль К. Э. Циолковского о том, что человечество не останется вечно в своей колыбели на Земле, а поставит себе на службу все околосолнечное пространство. Та же мысль явственно звучит в публикуемом ниже рассказе известного американского фантаста Рэя Брэдбери "Земляничное окошко". Правда, писатель дополняет ее предположением об угрозе взрыва Солнца в отдаленном будущем, что противоречит данным современной науки. Но это, очевидно, делается просто для того, чтобы произвести более "сильное" впечатление на некоторых читателей.

Рассказ интересен и тем, что в нем писатель выражает своеобразный протест против насаждаемого идеологами "американского образа жизни" культа доллара. Деньгам, стремлению к их накоплению, противопоставляются ценности, иного рода: простые человеческие радости.

Ему снилось, что он затворяет наружную дверь - дверь с земляничными и лимонными окошками, с окошками цвета белых облаков и цвета прозрачной ключевой воды. Вокруг большого стекла в середине распластались две дюжины маленьких окошек цвета фруктовых соков, студня и холодящих леденцов. Он хорошо помнил, как в детстве отец поднимал его на руках: "Гляди!" Сиреневое оконце превращало всех прохожих в фиолетовые виноградины. И, наконец, земляничное окошко, которое преображало городок, несло тепло и радость, весь мир озаряло розовым восходом, и стриженый газон казался привезенным с персидского коврового базара. Земляничное окошко, самое чудесное из всех, исцеляло людей от их бледности, делало холодный дождь теплым и превращало в язычки алого пламени летучий, мятущийся февральский снег.

Вижу, вижу! Тут!..

Он проснулся.

Еще оставаясь под впечатлением сна, он уловил голоса своих сыновей и, лежа во мраке, прислушался к невнятному говору в детской: какой печальный звук, словно шелест ветра над белым дном высохших морей в голубых горах... И он вспомнил.

"Мы на Марсе", - подумал он.

Что? - вскрикнула жена сквозь сон.

Не заметил, что говорит вслух! Он замер, стараясь не шевелиться, но тут же - горькая явь! - увидел, как жена встает с кровати и скользит через комнату к высокому узкому окну их сборного цельнометаллического дома, обратив бледное лицо к ярким звездам - чужим звездам.

Керри, - шепнул он.

Она не услышала.

Керри, - продолжал он, - мне нужно тебе кое-что сообщить. Уже целый месяц собираюсь сказать тебе... Завтра... завтра утром будет...

Но его жена, озаренная голубым звездным сиянием, целиком ушла в себя и не хотела даже глядеть на него.

"Скорее бы взошло солнце, - думал он, - скорее бы кончилась ночь!" Потому что днем он плотничал, работал на строительстве городка, мальчики учились в школе, Керри была занята уборкой, садом, кухней. Когда же заходило солнце и руки не были заняты ни цветами, ни молотком, ни учебниками, во мраке, будто ночные птицы, прилетали воспоминания.

Его жена пошевельнулась, чуть-чуть повернула голову.

Боб, - наконец сказала она,- я хочу домой.

Это не дом, - продолжала она.

Он увидел, что ее глаза полны слез и они льются через край.

Керри, надо продержаться еще немного.

Я уже столько времени держусь, все ногти поломала!

И она, двигаясь будто во сне, выдвинула ящики своего комода и принялась доставать оттуда пласты носовых платков, юбок, белья и складывала их наверху, не глядя, ее пальцы сами нащупывали нужные предметы, поднимали и опускали их. И все это далеко не ново, все известно заранее... Будет говорить и говорить, и перекладывать вещи, потом постоит, и уберет все на место, и вернется, вытерев глаза, в постель, к сновидениям. Он боялся, однако, что однажды ночью она действительно опустошит все ящики и возьмет чемоданы - старинные чемоданы, что стоят возле стены.

Боб... - В ее голосе не было горечи, он звучал мягко и монотонно и был таким же бесцветным, как лунное сияние, показывающее, чем она занята. - Я столько раз на протяжении этих шести месяцев завожу по ночам один и тот же разговор, что мне самой совестно. Ты без устали трудишься, строишь дома в городке. Мужчина, который так много трудится, вправе быть избавленным от укоров жены. Но другого выхода нет, я должна выговориться до конца. Мелочей вот чего мне больше всего недостает. Не знаю... Ну, в общем пустячков. Наших качелей, что висели на террасе дома в Огайо. Плетеной качалки, летних вечеров. Сидишь вечером и смотришь, как мимо идут или едут верхом люди. Или наше черное пианино, которое давно уже пора настроить. Мое шведское зеркало. Мебель из нашей гостиной - знаю, знаю, она напоминает стадо слонов и давно вышла из моды! И хрустальная люстра, которая тихо звенела, когда подует ветер. Посидеть июльским вечером на террасе, посудачить с соседками... Все эти пустячки, эти глупости, которые никакой роли не играют. И все-таки почему-то именно они приходят на ум в три часа ночи. Извини меня...

Не извиняйся, - ответил он. - Ведь Марс - место необычное. Странные запахи, странные виды, странные ощущения. Я и сам лежу и размышляю по ночам. Чудесный городок мы покинули...

Он был зеленый, - сказала она. - Зеленый весной и летом. Осенью желтый и красный. И дом у нас был чудесный, а какой старый - лет восемьдесят-девяносто или около того. Я любила по ночам слушать, как он разговаривает. Кругом сухое дерево, балки, терраса, пороги. Коснись в любом месте - ответит. Каждая комната по-своему.

А когда сразу весь дом разговаривал, то это было словно целая семья окружает тебя во мраке и убаюкивает. Ни один из тех домов, которые теперь строят, не может с ним сравниться. Чтобы у дома появилась своя душа, свой аромат, в нем должно пожить немало людей, не одно поколение. А это... жилище, оно даже не знает о моем присутствии, ему все равно, жива ли я или умерла. Издает только жестяные звуки, а жесть холодная. В нем нет пор, которые могли бы впитывать годы. Нет подвала, куда бы ты откладывал что-нибудь на следующий год и еще дальше впрок. Нет чердака, чтобы хранить вещи, оставшиеся с прошлого года, вещи той поры, когда тебя еще не было на свете. Нам бы сюда хоть маленькую частицу знакомого, близкого, Боб, и можно бы мириться со всем необычным. Но когда все кругом, все без исключения необычно, то пройдет целая вечность, прежде чем оно станет близким.

Он кивнул во мраке.

Все, что ты говоришь, я сам передумал.

Она смотрела на лунный свет на чемоданах возле стены. Он увидел, как она протягивает руку в ту сторону.

Он спустил ноги с кровати.

Керри, я совершил идиотский, безумный поступок. Все эти месяцы я вижу, как ты, вся издерганная, ищешь спасения в грезах, и мальчики не спят, и ветер, и Марс кругом, высохшие моря, и все такое, и... - Он замялся и глотнул. - Ты должна понять мой поступок, почему я так сделал. Все деньги, какие были у нас в банке еще месяц назад, все, что мы накопили за десять лет, я истратил.

Я выбросил их, Керри, честное слово, пустил деньги на ветер. Хотел сделать тебе сюрприз. Но теперь, сегодня ночью, ты в таком настроении, и эти проклятые чемоданы у стены, и...

Боб, - сказала она, поворачиваясь. - Неужели ты хочешь сказать: мы перенесли все это, терпели Марс, откладывали деньги каждую неделю только для того, чтобы ты потратил их в несколько часов?

Не знаю, - ответил он. - Я круглый идиот. Но ведь до утра совсем немного осталось. Встанем пораньше. И я возьму тебя с собой, покажу, что сделал. Я не собирался тебе говорить, хотел, чтобы ты сама увидела. Ну, а если окажется ни к чему, тогда... что ж... вот чемоданы, и ракета на Землю идет четыре раза в неделю.

Она стояла неподвижно.

Боб, Боб... - пробормотала она.

Не говори ничего больше, - сказал он.

Боб, Боб... - Она медленно, точно не веря услышанному, покачала головой.

Он отвернулся и лег. Она села на свою сторону кровати и не стала ложиться сразу, а еще с минуту смотрела на комод, где аккуратными стопками остались лежать ее носовые платки, и броши, и белье. За окном ветер цвета лунного сияния разворошил сонную пыль и припудрил ею воздух.

В конце концов она легла, но ничего больше не говорила, только лежала в постели бесстрастной тяжестью, высматривая сквозь длинный тоннель ночи первые признаки утра.

Они поднялись с рассветом и молча заходили по комнатам своего сборного дома. Пантомима затянулась, вот-вот кто-нибудь должен был криком взорвать тишину: мать, отец, дети умывались, одевались, безмолвно ели завтрак - тосты, фруктовый сок и кофе, - и никто не глядел прямо на остальных. Все следили друг за другом по отражениям на блестящей поверхности тостера, стаканов, ножей, которые совершенно преображали лица, делая их до ужаса чужими в этот ранний час. Наконец они отворили бесшумную дверь, впустив воздух, летевший с ветром над холодными бело-голубыми марсианскими морями, где колыхались и рассыпались, создавая недолговечные узоры, песчаные волны, и они вышли под неприветливое, холодно глядящее на них небо и направились в поселок - или это просто кинофильм и пейзажи плывут мимо на стоящем перед ними огромном пустом экране?

Год издания рассказа: 1955

Рассказ Рэя Брэдбери «Земляничное окошко» совсем небольшое произведение. Тем не менее, оно включено в учебную программу многих образовательных заведений по всему миру. Отчасти именно благодаря таким небольшим рассказам Рэй Брэдбери снискал славу одного из . А его произведения по прошествии уже более полувека пользуются огромной популярностью.

Рассказа «Земляничное окошко» краткое содержание

В рассказе Рэя Брэдбери «земляничное окошко» читать можно о человеке, который видит сон из своего детства. Его отец подносит рассказчика к двери, в которой одно прозрачное стекло окружено дюжиной цветных стеклышек. Смотря в зеленое стеклышко, он видит все в изумрудных тонах, сиреневое окошко превращало всех в виноградины, но больше всего ему нравилось земляничное окошко, которое даже холодный февральский снег делало теплым. Под впечатлением от сна он начинает говорить: «Вижу! Вижу!» и просыпается. Просыпается чтоб понять, что он как в книге на Марсе. Проснулась и жена — Керри, которая проскользила к окну и долго смотрела на не родные звезды. В конечном итоге она сказала, что хочет домой и начала собирать вещи. Это был уже не первый раз, когда она собирала вещи, плакала, а потом шла, ложилась спать. Но рассказчик боялся, что когда-нибудь она возьмется за эти старые чемоданы. Она говорила, как ей за эти шесть месяцев надоел их сборной жестяной домик, которому абсолютно все равно если в нем кто. Ведь он не имеет пор, как их старый деревянный дом, которые буквально впитывает воспоминания. Он говорила, как ей не хватает плетенной качели и их расстроенного пианино, как ей не хватает соседей, с которыми можно посудачить и просто выглянув в окно увидеть людей. Все, о чем говорила Керри уже давно обдумал и наш рассказчик. Именно поэтому он совершил идиотский поступок и потратил все их деньги. Он хотел устроить сюрприз сегодня утром, но ведь до утра осталось совсем немного. Ну а если он не угадал, то что ж, ракета на Землю летит четыре раза в неделю.

Утром, все семейство молча собралось, позавтракало и отправилось на космодром. Пока они шли главный герой рассказа «Земляничное окошко» Брэдбери рассказал о своих мыслях. Он верит в Марс. Ведь почему они здесь? Не из-за денег или красот, а потому, что так надо для человечества. Они как лососи, которые каждый год плывут по пути, которого не знают, но ими движет инстинкт. Люди так же стремятся расширить ореол своего обитания. Например, если взорвется Солнце, то здесь на Марсе, а может на Плутоне или Сатурне, или на планете 2 галактики 99 человечество выживет, а на Земле погибнет. Мы как ржа, которую рассказчик с отцом раскидывали по полю, когда ломалась посевная машина. Если что-то случится с одним из миров, то в остальных человечество выживет и вот поэтому нам надо быть на Марсе, а затем и других мирах. Что же касается сегодняшнего утра, то рассказчик решил, что раз им нужно прошлое, то пусть оно будет рядом. Ведь человек в древние времена использовал рог коровы, чтоб переносить уголек. Из этого уголька он раздувал новый костер на новом месте. Но каждая частика нового огня была и частью старого пламени.

Утром пришла транспортная ракета, а вместе с ней и их багаж. Возвращались они уже на грузовичке полном пакетов, корзин и ящиков. К полудню Прентисы устали, но осталась только одна не распакованная коробка, на которой значился адрес: Роберту Прентису, Нью-Толедо, Марс. Уже был распакован ковер, который подарил мать Керри в 1961 году, хрустальная люстра, скрипучее крыльцо и старая кровать. Через год город дотянется и к ним. Здесь будут тенистые улицы и соседи. Ну а теперь Роберт предложил Керри спеть. Ее губы шевелились, но слов не было слышно. И тогда он сорвал мешковину с последней коробки, что-то повернул, и полилась музыка.

Брэдбери Рэй

Земляничное окошко

РЭЙ БРЭДБЕРИ

Земляничное окошко

Перевод с английского Л. ЖДАНОВА

У английского ученого и писателя Артура Кларка есть рассказ "Из колыбели", в котором, приводится известная мысль К. Э. Циолковского о том, что человечество не останется вечно в своей колыбели на Земле, а поставит себе на службу все околосолнечное пространство. Та же мысль явственно звучит в публикуемом ниже рассказе известного американского фантаста Рэя Брэдбери "Земляничное окошко". Правда, писатель дополняет ее предположением об угрозе взрыва Солнца в отдаленном будущем, что противоречит данным современной науки. Но это, очевидно, делается просто для того, чтобы произвести более "сильное" впечатление на некоторых читателей.

Рассказ интересен и тем, что в нем писатель выражает своеобразный протест против насаждаемого идеологами "американского образа жизни" культа доллара. Деньгам, стремлению к их накоплению, противопоставляются ценности, иного рода: простые человеческие радости.

Ему снилось, что он затворяет наружную дверь - дверь с земляничными и лимонными окошками, с окошками цвета белых облаков и цвета прозрачной ключевой воды. Вокруг большого стекла в середине распластались две дюжины маленьких окошек цвета фруктовых соков, студня и холодящих леденцов. Он хорошо помнил, как в детстве отец поднимал его на руках: "Гляди!" Сиреневое оконце превращало всех прохожих в фиолетовые виноградины. И, наконец, земляничное окошко, которое преображало городок, несло тепло и радость, весь мир озаряло розовым восходом, и стриженый газон казался привезенным с персидского коврового базара. Земляничное окошко, самое чудесное из всех, исцеляло людей от их бледности, делало холодный дождь теплым и превращало в язычки алого пламени летучий, мятущийся февральский снег.

Вижу, вижу! Тут!..

Он проснулся.

Еще оставаясь под впечатлением сна, он уловил голоса своих сыновей и, лежа во мраке, прислушался к невнятному говору в детской: какой печальный звук, словно шелест ветра над белым дном высохших морей в голубых горах... И он вспомнил.

"Мы на Марсе", - подумал он.

Что? - вскрикнула жена сквозь сон.

Не заметил, что говорит вслух! Он замер, стараясь не шевелиться, но тут же - горькая явь! - увидел, как жена встает с кровати и скользит через комнату к высокому узкому окну их сборного цельнометаллического дома, обратив бледное лицо к ярким звездам - чужим звездам.

Керри, - шепнул он.

Она не услышала.

Керри, - продолжал он, - мне нужно тебе кое-что сообщить. Уже целый месяц собираюсь сказать тебе... Завтра... завтра утром будет...

Но его жена, озаренная голубым звездным сиянием, целиком ушла в себя и не хотела даже глядеть на него.

"Скорее бы взошло солнце, - думал он, - скорее бы кончилась ночь!" Потому что днем он плотничал, работал на строительстве городка, мальчики учились в школе, Керри была занята уборкой, садом, кухней. Когда же заходило солнце и руки не были заняты ни цветами, ни молотком, ни учебниками, во мраке, будто ночные птицы, прилетали воспоминания.

Его жена пошевельнулась, чуть-чуть повернула голову.

Боб, - наконец сказала она,- я хочу домой.

Это не дом, - продолжала она.

Он увидел, что ее глаза полны слез и они льются через край.

Керри, надо продержаться еще немного.

Я уже столько времени держусь, все ногти поломала!

И она, двигаясь будто во сне, выдвинула ящики своего комода и принялась доставать оттуда пласты носовых платков, юбок, белья и складывала их наверху, не глядя, ее пальцы сами нащупывали нужные предметы, поднимали и опускали их. И все это далеко не ново, все известно заранее... Будет говорить и говорить, и перекладывать вещи, потом постоит, и уберет все на место, и вернется, вытерев глаза, в постель, к сновидениям. Он боялся, однако, что однажды ночью она действительно опустошит все ящики и возьмет чемоданы - старинные чемоданы, что стоят возле стены.

Боб... - В ее голосе не было горечи, он звучал мягко и монотонно и был таким же бесцветным, как лунное сияние, показывающее, чем она занята. - Я столько раз на протяжении этих шести месяцев завожу по ночам один и тот же разговор, что мне самой совестно. Ты без устали трудишься, строишь дома в городке. Мужчина, который так много трудится, вправе быть избавленным от укоров жены. Но другого выхода нет, я должна выговориться до конца. Мелочей вот чего мне больше всего недостает. Не знаю... Ну, в общем пустячков. Наших качелей, что висели на террасе дома в Огайо. Плетеной качалки, летних вечеров. Сидишь вечером и смотришь, как мимо идут или едут верхом люди. Или наше черное пианино, которое давно уже пора настроить. Мое шведское зеркало. Мебель из нашей гостиной - знаю, знаю, она напоминает стадо слонов и давно вышла из моды! И хрустальная люстра, которая тихо звенела, когда подует ветер. Посидеть июльским вечером на террасе, посудачить с соседками... Все эти пустячки, эти глупости, которые никакой роли не играют. И все-таки почему-то именно они приходят на ум в три часа ночи. Извини меня...