Мысли: монахиня кассия (сенина). о практике многодневных постов в православной церкви. Монахиня Кассия (Т. Сенина) об исихазме

Дискуссия вокруг вопроса об имяславии и почитании имени Божия, завязавшаяся на Афоне и в России в начале прошлого века и до сих пор не законченная, не только затронула определенные богословские и философские вопросы, но и выявила противостояние двух менталитетов, двух культур — Востока и Запада.

Сторонники имяславия мыслили внутри философии и культуры, сложившихся в Византии под влиянием восточной Православной Церкви — работы главного апологета имяславия иеросхимонаха Антония (Булатовича) полны ссылок на писание Ветхого и Нового Заветов, творения отцов православной Церкви, современных ему православных подвижников (таких как прославленные впоследствии во святых Иоанн Кронштадский и Игнатий Брянчанинов) и литургические произведения (стихиры, каноны, молитвы, используемые в православном богослужении). Старец Иларион, автор книги «На горах Кавказа», которую «имяборцы» подвергли критике, положив начало смуте, тоже опирался на Священное Писание, учение отцов Церкви и собственный молитвенный опыт.

Между тем, в работах противников имяславия довольно мало богословских доводов и ссылок на отцов Церкви, зато «имяборцы» нередко прямо или косвенно использовали доводы, исходившие от западных богословов, писавших в духе протестантизма, или из тех учебников, по которым в то время обучались в духовных академиях, и которые зачастую представляли собой смесь католических и протестантских воззрений, а не учение византийских отцов. Владимир Эрн, критикуя Послание Российского Синода, осудившее имяславие, замечает, что «в своих контраргументах Синод опирается не на святоотеческую мысль, не на мысль святых и подвижников, а на некую философию , ad hoc придуманную», и руководствовался номинализмом в духе Д. С. Милля, проповедуя протестантское по сути учение о молитве. Как указал о. Георгий Флоровский, главный идейный противник имяславия митрополит Антоний Храповицкий в своих воззрениях был довольно далек от византийских богословия и аскетики, будучи сторонником «гуманистического идеала “общественного служения”» — т. е. идеала, сложившегося в западном христианском мире в последние века, — «и при всем своем отталкивании от “западной эрудиции” Антоний остается с ней слишком связан. Отказаться от западных книг еще не значит освободиться от западного духа ». Флоровский отметил, что в стремлении к «нравственному» истолкованию догматов «всего ближе к Антонию примыкает Сергий Страгородский» — составитель упомянутого синодального Послания, — и в этой «русской школе “нравственного монизма”… не было созерцательного вдохновения, и слишком много психологического самоанализа. Это был несомненный отзвук западных богословских настроений».

Это расхождение между спорящими сторонами прекрасно сознавал и сам о. Антоний (Булатович), высказываясь на этот счет недвусмысленно и довольно резко. «Все они, — пишет он о противниках имяславия, — как видно, еще со школьной скамьи в своем православном умосозерцании и заразились всякой интеллигентщиной и толстовщиной, и всяким другим ядом западного свободомыслия, ибо кто из нынешнего поколения высокообразованного не повредил в юности чистоты своего православия? В нынешний век, когда …даже веру в Божество Иисуса Христа людям образованного класса приходится с великим трудом в себе отстаивать, теперь, конечно, новая имеборческая ересь найдет себе изобильнейшую пищу. Тому, кто и в Божество Христово еле-еле верит, тому где же трепетать, как то подобало бы, пред Именем Божиим, и где ему веровать в Имя Божие, как в Самого Бога». Как можно видеть, о. Антоний не ошибся: до 1917 года и грядущего торжества безбожия оставалось всего несколько лет, и хотя многие из противников имяславцев стали впоследствии новомучениками, однако вполне очевидно, что немалую роль в падении Российской империи и в бедствиях, обрушившихся на Русскую Церковь, сыграли именно сами церковные деятели.

В другой своей работе о. Антоний вопрошает своих противников: «Почему не хотите вы признать евангельские Глаголы Слова за Деятельность Слова и за Божество? …Или, может, вы склонны думать с разными западными мудрецами, берущимися ныне исправлять Евангелие, что Апостолы и Евангелисты по невежеству своему испортили слова Спасителя и записали не Глаголы Божии, а свои личные воспоминания о Спасителе, плоды своей личной памяти? Но тогда мы с вами совершенно не единомысленны, ибо верим в Боговдохновенность слов Евангелия и в истинность их…»

Но с особенной силой о. Антоний обозначает это противостояние Востока и Запада в своей третьей большой работе, которая во многом посвящена опровержению нападок С. Троицкого на имяславие. Автор одного из докладов, на котором основывался Синод, осуждая имяславие, Троицкий издал несколько работ, где пытался доказать, что «имяславцы» повинны в евномианстве и других ересях. Булатович уличает Троицкого в противоречии святым отцам и искажении их мысли, равно как и в намеренном извращении учения «имяславцев», и утверждает, приводя тексты святых отцов Восточной Церкви, что то учение об имени Божием, которое отстаивают «имяславцы», «не только не ересь, но есть основное учение Церкви и верование всех святых, не высокоумных умом, не переучившихся учениями западных богословов, подобно некоторым нынешним богословам, не навыкших все понимать превратно, все пересуживать и перетолковывать…» Он указывает, что Троицкий в своем учении о необязательности использования имен Божиих при молитве, основывается «на словах ученого невера Запада и, в подтверждение своего понимания Имен Божиих как слов текучих и пустых и не необходимых в тайне благочестия, приводит слова Макса Мюллера, который утверждает, что все Имена Божии явились путем измышления человеческого». Троицкий действительно ссылался на «Лекции по науке о языке» М. Мюллера и утверждал, что в древности «люди могли быть глубоко религиозными, не имея никаких имен для обозначения Бога», — мысль, надо заметить, достаточно абсурдная, поскольку неясно, каким образом можно быть религиозным, т.е. иметь понятие о существовании Бога и молиться Ему, никак Его не обозначая. Отец Антоний не преминул это заметить: «Богувне Имени Его молиться невозможно», и если упразднить все Божественные имена, то «пришлось бы или совсем перестать молиться и священнодействовать, или придумать себе иное “Имя ” — иного бога, или сделаться идолопоклонниками», которые «непосредственно поклоняются своим чувственным идолам».

Отец Антоний понимал, что причина расхождения между ним и его противниками заключалась в различном понимании того, что такое вообще имя Божие: «имяборцы» понимали имя просто как сочетание букв или звуков, отвлеченный символ, изобретенный людьми для обозначения Бога, «имяславцы» же признавали, что в имени Бога есть еще и «внутренняя сторона», и по этому внутреннему содержанию оно и является энергией Божией, а значит, Богом . «Я думаю, что мы не ошибемся, — пишет о. Антоний, — если под словом “Имя Божие” будем понимать Богооткровенную Истину о Боге». Это вполне согласуется с учением св. Дионисия Ареопагита о внешней и внутренней стороне Божественных имен. «Следует обратить внимание на инаковость по отношению к Богу разных Его образов в многовидных явлениях», — пишет он и, пояснив, что символически обозначают в отношении бесплотного Бога такие понятия «ширина» или «глубина», продолжает: «Но чтобы за объяснением инородных образов и форм не позабыть нам самих бестелесных богоименований (τἀ ς ἀ σωμάτους θεωνυμίας), перемежая их чувственными символами, об этом мы скажем в “Символическом богословии”». Таким образом, св. Дионисий отличает инородные Богу образы и формы, т.е. имена-символы, от заключенных в них бестелесных, т.е. нетварных имен-энергий, — именно об этом постоянно писал о. Антоний, и именно этого не желали признавать его противники: «Имяборцы отвергают то, что Божественные Истины в Глаголах и Именах Божиих суть Его сущий истинный Свет, но почитают их только за мысленные номинальные символы».

В. Гагатик совершенно справедливо указал, что главная причина спора об имени Божием заключается в том, что защитники <388> имяславия «исповедовали философский реализм» — реальность встречи с живым Богом при молитве именем Его, — тогда как «имяборцы» «не желают признавать такой реальности, такого мироустройства», для них «неприемлема мысль о том, что человеку дарована возможность реальной встречи с Богом по первому человеческому зову»; «и та, и другая сторона лишь защищала с помощью дискурса свой жизненный выбор» — или «установление реальных отношений человека и Бога» при всецелой обращенности человека к Богу, или всего лишь согласие «выделить для Бога из своей собственной жизни какую-то определенную часть», а в остальном жить «обычной человеческой жизнью», не напрягаясь и не думая о том, что встреча с Богом в имени Его происходит постоянно и вполне реально.

Об этом же писал и о. Антоний, размышляя о том, почему известное решение Московской Синодальной конторы об оправдании «имяславцев» не могло положить конец дискуссиям: «…богословский спор не мог на этом закончится, ибо, если виною спора в значительной степени было взаимное непонимание спорящихся, то, с другой стороны, причиною этого взаимного непонимания было не случайное недоразумение, но некая органическая разница веры тех и других в призывание Имени Господня. Эта же органическая разница веры была причиною и прежде бывших богословских споров: между арианами и православными, между иконоборцами и почитателями икон, и пр. …органическая разница во внутреннем веровании спорящих видится и в данном споре: у одних мы видим преобладание деятельности ума над деятельностью сердца и навык отделять в сердечном своем чувстве призываемое Имя от Призываемого Господа, а у других, наоборот, виден естественный навык к неотделению в сердечном своем чувстве призывания от Призываемого. …У одних видится вера в действенность молитвенных слов и Имени, у других же действенность призываемых Имен и произносимых в молитве слов подвержена сомнению. Одними Имя Божие искони принималось за реальность , а другими — за номинальность . У одной стороны — тяготение Востоку, а у другой — к Западу».

Как отметил о. Георгий Флоровский, для истории русского богословия вообще был свойственен «разрыв между богословием и благочестием, между богословской ученостью и молитвенным богомыслием, между богословской школой и церковной жизнью… Богословская наука была принесена в Россию с Запада. Слишком долго она и оставалась в России чужестранкой, даже упорствовала говорить на своем особенном и чужом языке (и не на языке житейском, и не на языке молитв). Она оставалась каким-то инославным включением в церковно-органическую ткань. Богословская наука развивалась в России в искусcтвенной и слишком отчужденной среде, становилась и оставалась школьной наукой. Превращалась в предмет преподавания, переставала быть разысканием истины или исповеданием веры». Спор вокруг имени Божия, начавшийся почти столетие назад, является не просто частным внутрицерковным конфликтом, но корнями уходит гораздо глубже: «имяславцы» и «имяборцы», формально исповедуя одну и ту же православную веру, на деле тяготели к разным образам жизни, к разным культурам, к разным философским дискурсам, по-разному понимали духовную жизнь — и, как следствие, в конечном счете у них обнаружилась и разница в самой вере, что и привело к конфликту. Спор об имяславии в очередной раз показал, что не бывает правильной философии без соответствующей ей аскетики: истинным богословом может быть лишь тот, кто чисто молится, а вовсе не схоластик, хорошо изучивший «богословские науки»: «настоящий философ есть тот, …который не только знает, но и испытывает божественные вещи»; «истинным философом является тот, кто явно и непосредственно в себе самом имеет сверхъестественное соединение с Богом», тогда как «без Духа пишущие, говорящие и намеренные созидать Церковь душевны и не имеют Духа… И говорят они от себя самих, а не Дух Божий … говорит в них».

ПРИМЕЧАНИЯ

См. подробнее: Монахиня КАССИЯ (Т. А.СЕНИНА), Афонское имяславие: степень изученности вопроса и перспективы исследований// Вестник Русской Христианской Гуманитарной Академии 9.1 (2008) 286–291.

Уже первая его большая работа — иеросхимонах Антоний (БУЛАТОВИЧ), Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус (М., 1913) — сводит вместе высказывания разных православных авторов об имени Божим и «служит своего рода хрестоматией текстов по данной теме» (Епископ Иларион (АЛФЕЕВ), Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров (СПб., 2002) Т. I. 421).

Мне уже приходилось это отмечать: Т.СЕНИНА, Имяславцы или имябожники? Спор о природе Имени Божия и афонское движение имяславцев 1910–1920-х годов (СПб., 2002) 21; переиздано в: Имяславие. Сборник богословско-публицистических статей, документов и комментариев. Т. II / Общ. ред., сост. и комм. протоиерея К.БОРЩ (М., 2005) 996–1043, см. 1022.

В.ЭРН, Разбор Послания Святейшего Синода об Имени Божием // Начала. Религиозно-философский журнал. № 1–4. Имяславие. Вып. I (1996) 60, 65, 68.

Прот.Г.ФЛОРОВСКИЙ, Пути русского богословия (Париж, 1937) 432–433.

Там же. 438–439.

БУЛАТОВИЧ, Апология… 46–47; ср. переиздание в: Е. С.ПОЛИЩУК (ред.), Имяславие. Антология (М., 2002) 52.

Об этом см., напр.: М. Б.ДАНИЛУШКИН (общ. ред.), История Русской Православной Церкви. От восстановления Патриаршества до наших дней. Т. I: 1917–1970 (СПб., 1997) 22–52; к сожалению, автор ни словом не упомянул об имяславческом споре.

В основу статьи положены доклад и дискуссия вокруг него на IV Мятлевских чтениях ИПЦ 8 июня 2015 г.

Соблюдение постов — тема, всем знакомая. Почти самое первое, что слышит человек, приходя в Церковь и пытаясь узнать, как жить по-христиански, это — что надо соблюдать посты. На вопрос, что такое пост, человека просветят, чтó ему можно есть «по уставу» и чего нельзя. Если человек спросит, зачем нужно поститься, ему, скорее всего ответят: «Потому что это церковное установление и святоотеческое предание, а мы должны слушаться Церкви».

И в самом деле, 69-е Апостольское правило гласит: «Если кто епископ, или пресвитер, или диакон, или иподиакон, или чтец, или певец, не постится во святую Четыредесятницу пред Пасхою, или в среду, или в пятницу, кроме препятствия от немощи телесной: да будет извержен. Если же мирянин: да будет отлучен».

Таким образом, каноническое право узаконивает в качестве обязательного Великий пост и пост по средам и пятницам.

Великий пост — самый древний из многодневных церковных постов, и его продолжительность в 40 дней стала общецерковной нормой уже в первые века христианства. У святых отцов много наставлений о пользе поста, и они относятся как раз к соблюдению Великой Четыредесятницы.

Иначе дело обстоит с тремя другими многодневными постами. Посты Рождественский и Апостольский появились довольно рано, упоминания о них встречаются уже в IV в. Однако Рождественский пост очень долго имел длину всего семь дней и стал сорокадневным только в 1166 г., по решению Константинопольского патриархата. Апостольский (или Петров) пост первоначально был введен не как общеобязательный, а в качестве компенсации для тех, кто по каким-либо причинам не мог поститься в Великий пост — таковым предписывалось поститься по окончании праздничного периода, после Пятидесятницы; в отдельный пост он выделился позже, в связи с ростом культа святых Петра и Павла. Успенский пост был установлен намного позже — его не было еще и в IX веке.

Однако церковные каноны ничего не говорят нам о соблюдении каких-то других многодневных постов помимо Великого. Обратимся к толкованиям авторитетных византийских канонистов на Книгу правил — такие толкования оставили монах Иоанн Зонара (в первой пол. XII в.), диакон Алексей Аристин (ок. 1130 г.) и Патриарх Антиохийский Феодор Вальсамон (в конце XII в.; Патриархом Антиохии он был номинальным и жил в Константинополе); эти толкования можно считать последним словом византийского канонического права. О трех многодневных постах Зонара и Аристин не говорят ничего, указывая в толковании на упомянутое Апостольское правило лишь на необходимость соблюдения Великого поста и среды с пятницей. Вальсамон говорит о том же и прибавляет: «Заметь из настоящего правила, что собственно существует один пост, сорокадневный, пред Пасхою; ибо если бы были и другие посты, то упомянуло бы правило и о них. Впрочем, если мы постимся и в другие посты, как то: в пост Святых Апостолов, Успения Святой Богородицы и Рождества Христова, не подвергнемся за сие стыду».

То есть те, кто соблюдает другие многодневные посты, даже не удостаиваются за это похвалы — напротив, им делается одолжение, их успокаивают: если они постятся, то не делают ничего плохого. Ни о какой обязательности соблюдениях этих постов нет и речи.

В 1890-х годах сербский епископ Никодим (Милаш) издал толкование на Книгу правил , где собрал сведения из разных источников. Там он пишет: «Относительно продолжительности Великого поста, соблюдаемой и ныне Православною Церковью, никогда и ни с чьей стороны не возникало никаких споров; но этого нельзя сказать относительно продолжительности других постов. Александрийский патриарх Марк обращался в свое время к Вальсамону с вопросом: нужно ли соблюдать со всею строгостью посты перед праздниками Св. Апостолов, перед Рождеством Христовым, перед Успением Богоматери, или их можно сокращать? Отвечая на этот вопрос, Вальсамон приводит решение Константинопольского патриаршего синода при патриархе Николае III (1084-1111), по которому перед этими праздниками следует поститься только семь дней, так как есть только один пост перед Святой и Великой Пасхой, продолжающийся сорок дней. Впрочем, для желающих поститься перед упомянутыми праздниками более семи дней, или для тех, кому эти посты прописаны ктиторским уставом, предоставляется полная свобода».

Под ктиторским уставом здесь подразумевается устав, данный монастырю его основателем. Таким образом, церковные каноны не предписывают христианам обязательного пощения в Апостольский, Успенский и Рождественский посты, а византийские толкователи канонов, если и говорят о необходимости этих постов, то ограничивают их длину семью днями, предоставляя более длинные сроки исключительно на волю желающих или тех монахов, которым это предписывает устав их обители.

Возникает вопрос: откуда в нашем современном уставе взялось правило о соблюдении упомянутых трех постов в течении не семи дней, а гораздо дольше, почему всей Церкви был навязан устав пощения какого-то монастыря и — главное — откуда взялось понятие о поголовной необходимости соблюдения этих постов? В Византии, на которую мы вроде бы привыкли ориентироваться, подобной постной обязаловки не было. Если в нынешнем виде эти три поста и соблюдались в тех или иных монастырях, у нас нет канонического основания навязывать их всем христианам и особенно мирянам.

Но главный вопрос в другом: каков духовный смысл многодневных постов и насколько они оправданы с этой точки зрения? В синаксаре перед началом Великого поста красочно описывается его польза на основе толкований святых отцов: это «десятина всего года», которую мы посвящаем особо богоугодной жизни, время сугубого покаяния, очищения сделанных за год грехов и т. п. Вроде бы все хорошо, правильно и вдохновляет на подвиги — если бы действительно Великий пост был единственным длинным постом в году. Но современный человек, которого непонятно откуда взявшийся церковный устав вынуждает поститься двести, а то и больше дней в году, слыша эти призывы, может придти в недоумение, а то и в уныние: ведь не успеет кончиться один многодневный пост, как уже на носу второй… Какая уж тут «десятина года»! Человек поневоле задается вопросом: какой в этом смысл?

Св. Иоанн Златоуст говорил: «Ошибается тот, кто считает, что пост лишь в воздержании от пищи. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления», — эти слова даже вошли в одну из великопостных стихир. Между прочим, в современной практике католиков в вопросе поста основной упор делается как раз не на пищевые ограничения (которые там минимальны), а на ограничения душевного плана: люди отказываются на время Великого поста от каких-то развлечений, от интернета или посвящают время богоугодным делам.

Такой подход согласуется с тем, что говорится в Книге пророка Исаии: «Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: „вот Я!”» (Ис. 58:5-9).

Между тем, если спросить современного православного, в чем состоит пост, он, скорее всего, расскажет, чего нельзя есть и что можно, и в какие дни можно есть рыбу, а в какие нет… То есть рядовой многодневный пост у нас превратился в банальную диету. Во время поста человек думает по большей части о еде — чего можно, чего нельзя, и ждет, когда же, наконец, будет все можно, — но очень мало или вовсе не думает о том, как поститься умом, а не только телом. Между тем пищевой пост, если уж говорить о церковном уставе, состоит не только в том, чтобы вместо мяса есть гречку, но и в том, чтобы вкушать пищу всего один раз в день вечером. Таким образом, на самом деле никто из нас фактически по уставу не постится, а то, что мы привыкли называть постом, это даже в телесном смысле всего лишь диета, но еще не пост.

Думаю, что если бы каждый христианин в постное время посвящал хотя бы полчаса в день умной молитве, это принесло бы ему куда больше пользы, чем унылое поедание овсянки на завтрак или даже голодание до вечера 40 дней подряд. Умное делание приносит пользу и без телесного поста, а вот телесный пост без умного делания — это, с аскетической точки зрения, просто бессмыслица.

Великий пост в этом смысле более логичен: он соединен со специальным богослужением, которое очень заметно меняет богослужебную практику: человек постится не только телом, но и душевно, умственно, он получает подспорье для покаянного настроения и душеполезных размышлений. О прочих многодневных постах этого сказать нельзя совсем. Конечно, в будние дни там случаются богослужения с поклонами и постными элементами, но их немного, а обычный христианин, приходящий в церковь только по воскресеньям, ни о чем таком и не подозревает. Получается, что эти посты превращаются для него в непонятную диету: пищи для души никакой, а польза для тела сомнительна — ведь сегодня человек вроде бы здоров и рвется поститься по уставу, а спустя 10-15 лет у него начинают разрушаться зубы, появляется анемия, расстройство желудка и другие болезни. И даже если он перестанет поститься так строго как раньше, здоровье он себе может и не вернуть. Это особенно относится к живущим в наших широтах, где те же овощи и фрукты далеко не так питательны и полезны, как на юге, где составлялись все эти постные уставы.

Между тем святые отцы говорят, что в аскезе «мы должны быть не телоубийцами, а страстоубийцами». Но если спросить себя, какую страсть мы убили с помощью постов за те самые 10-15 лет, ответ, я боюсь, будет неутешительный. Многие люди от длинных постов становятся только еще злее и раздражительней, а не добродетельнее. Какую же духовную пользу мы получаем в таком случае от этих постов? Вот о чем, мне кажется, надо задуматься.

Пост есть и в других религиях, но он обычно соединяется с особыми духовными практиками. Например, в восточных религиях люди соединяют пост с усиленной медитацией, учатся работать с сознанием и с энергиями тела, и эта работа приводит к тому, что им естественным образом даже перестает хотеться есть скоромное. То есть налицо психофизическая траснформация. А у нас часто ли можно услышать с амвона перед началом многодневного поста не гастрономические указания о том, как надо питаться, и не призывы не нарушать пост и почаще ходить в церковь, а наставления о том, как заниматься умным деланием, как работать со своей душой во время поста, как изменять сознание? — Напомню, что слово «покаяние», по-гречески μετανοῖα, дословно означает «изменение ума».

Резюмирую, исходя из всего сказанного. Во-первых, помимо Великого поста, три остальных многодневных поста следует предоставить воле желающих или, в крайнем случае, ограничить обязательную их продолжительность семью днями перед соответствующим праздниками, и перестать навязывать в качестве общецерковной практики местечковые уставы ряда средневековых монастырей. Во-вторых, в наставлениях по поводу соблюдения поста пора перестать делать упор на гастрономическую составляющую, а учить людей поститься духовно, то есть учить их умному деланию, а не только призывать чаще ходить в храм на службы. В противном случае мы ничем не отличаемся от тех фарисеев, которых обличал Христос, и наша православная диета 200 дней в году к спасению души нас никак не приблизит.

ОБСУЖДЕНИЕ:

Епископ Григорий : Откуда эти посты возникли. У нас Типикон XVII века очень во многом содержит афонский монашеский устав, который сам по себе складывался на Афоне где-то века с XII. Он складывался довольно в большом отрыве от преобладавших в Византии уставов. И он, действительно, складывался в сторону такой жесткости. В частности, устав первой седмицы, когда надо ничего не есть, тоже не такой, потому что в уставе о первой седмице говорится, что надо поститься как во все остальные дни Великого поста. Поэтомутрудно дать ответ на вопрос, зачем наш Типикон, который создан в том виде, в каком он есть, в 1695 году принимает этот устав, но в принципе этот вопрос не очень нужен. Какая разница? Понятно, что в Московской Руси в 1695 году были такие традиции. Конечно, нет такой большой необходимости ориентироваться на этот особый афонский устав. Кроме того, он действительно не совместим с жизнью для большинства людей. А практически я, честно говоря, считаю, что у нас эпоха такого всеобщего раздолбайства, а посты все-таки немного напоминают о чем-то, поэтому, я думаю, в рекомендательном порядке лучше, чтобы все, кроме особо болящих, соблюдали все посты. То есть, мне кажется, что все-таки нужна какая-то строгость, потому что иначе все совершенно расползается.

Монахиня Кассия : Что значит «расползается»? В чем состоит смысл поста? Просто не есть рыбу, мясо? Зачем в Церкви нужна диета?

Епископ Григорий : Она «вырубает» из нормального человеческого общения. Если обычного человека оставить среди ему подобных, то он вообще забудет обо всем. А когда что-то нельзя, то ты сам об этом вспоминаешь и не пойдешь в какие-то гости, а если пойдешь, то будешь там себя вести с осторожностью. Поэтому педагогический эффект от этого большой - это я точно скажу. Матушки это могут не признать, потому что матушки замечают другой эффект. Действительно, для многих людей с распространенными сейчас заболеваниями минусы слишком велики. Поэтому здесь нужен некоторый баланс. И я бы поэтому предпочел избежать официальных регуляций этих вещей здесь, а неофициально - «ничего не вижу, ничего не знаю».

Алексей Зайцев : Я, конечно, отнюдь не постник по уставу, и в силу своего, так скажем, раздолбайства, и, может быть, здоровья, попорченного в свое время всякими излишествами, но, тем не менее, идея поста достаточно проста. Вот если мы хотим быть в рамках Традиции с большой буквы, то понятно, что воздержание всяко лучше невоздержания. Думаю, с этим никто спорить не будет. И всем понятно, по крайней мере, здесь собравшимся, что воздержание не самоценно. Речь же идет не о том, чтобы просто не есть, а не есть ради чего-то. Другое дело, что я согласен с матушкой Кассией, что об этом слишком мало говорят с амвонов. Если мы говорим об ИПЦ, то и амвонов, в общем-то, не много, с которых можно говорить, и чаще, да, говорят о какой-нибудь ерунде. Поэтому лично я считаю, что все традиции, пусть они даже не регламентированы канонами, а возникли позже, которые, играют на вот эту Традицию с большой буквы, пусть они будут. Зачем их отменять? Даже если их не было в древности, даже если они не засвидетельствованы канонами и толкователями канонов. И сейчас нет какого-то массового стремления к аскетизму, который нужно было бы как-то законодательно ограничивать. Сейчас массовое стремление к отрицанию аскетизма - это факт. Поэтому, зачем отменять что-то, что уже существует в сознании и является каким-то ограничителем? Пусть это даже самый начальный уровень, такой детский, когда люди просто воздерживаются диетически, и ничего кроме этого даже не предполагают. Мне кажется, это все равно хорошо. Плохо тогда, когда люди начинают создавать какую-то идеологию, утверждать, что само по себе это воздержание спасительно, а нарушение этого воздержания - гибель души. Но такие идеи если и существуют, то в достаточно маргинальной среде и даже, наверное, не в ИПЦ, а где-то на задворках Московской патриархии. Поэтому я не думаю, что это какая-то проблема, что люди там чего-то не понимают. В основном им, конечно, лень что-то делать. Я просто по себе сужу — мне всегда лень, а просто тут какая-то необходимость, и по необходимости придется немного побороться. Какие-то психологические заслонки существуют, ну и ладно, и хорошо. Я же осознаю, что это психологические заслонки, не более того. Мне они нужны? Нужны. И зачем же я буду с ними бороться, их отменять? Скажем, я ветхий человек, мне нужна куча подпорок, костылей, заслонок. Вот, увы, несмотря на сколько-то лет проведенных в христианстве, я могу сказать, что от Духа Святого, в смысле Пятидесятницы и святоотеческом смысле, я не родился, я человек ветхий. Но раз, скажем, я человек ветхий, то мне и нужен Ветхий Завет, мне нужен закон, который регламентировал бы мою жизнь. При этом сказать, что никакой пользы это мое христианство мне не принесло, я не могу. Я не буду заниматься исповедью перед вами, но, тем не менее, те плоды и те результаты, которые вот так утрированно и с юмором изложил отец Вячеслав, а я вам сегодня озвучил, что «поначалу хотелось убить всех, а со временем только через одного, а сейчас, может быть, только каждого третьего». Но это же тоже плоды. Я считаю, что это плоды христианства, а не самовнушения, не каких-то психологических штучек, что есть мотивация какая-то. Вот и все - все просто. Воздержание лучше невоздержания, это всем понятно.

Епископ Григорий : Другое дело, что нет оснований для введения санкций.

Алексей Зайцев : Конечно, санкций не должно быть. Санкции должны быть основаны только на канонах. Когда духовник начинает заниматься каким-то каноническим творчеством, отлучая от причастия, от церковного общения за то, за что каноны отлучения не предполагали, надо бы налагать, наверное, прещения на самого этого духовника. Здесь ясно, что добровольность должна быть. Но раз уж сложился такой, скажем, психологический эффект, как матушка выразилась, восприятие этих постов как обязаловки, то зачем это разрушать, раз он уже есть? Пусть он будет.

Монахиня Кассия : Но зачем? Вы говорите опять же о гастрономической стороне. А я говорила не только о ней. Я считаю, что без умного делания пост бессмыслен абсолютно. А у нас не только ему не учат, а даже никто не знает что это такое, и отсылают к каким-то книжкам. Какой смысл?

Алексей Зайцев : С точки зрения спасения души, соединения с Богом, пост, да, без умного делания бессмыслен. Но для того, чтобы начать соединяться с Богом, нужно хотя бы чуть-чуть иметь опыт самодисциплины. Потому что если нет опыта самодисциплины, а человек привык все время лежать на пляже, он может так замечательно рассуждать (особенно если есть интеллект, какие-то способности, эстетический вкус) об умном делании, о чем угодно, но для начала надо просто встать вот с этого места и начать хоть что-то делать. До Бога ему еще далеко.

Монахиня Кассия : А Великий пост на что? И среда с пятницей? Этого мало? А кому-то и чересчур много.

Алексей Зайцев : Ну, кому-то мало, наверное. Человек - существо биологическое. Но вот с точки зрения святоотеческой антропологии - Вы это прекрасно знаете - биологию надо потихоньку превосходить. Жизнь во Христе предполагает превосхождение этих кожаных риз. Воздержание этому служит. Если человек таких целей не ставит, то ему и причащаться не надо. Масса людей, которые где-то там причащаются, при этом не предполагают, наверное, никакого обожения, соединения со Христом и прочее. Это же не повод и нам не причащаться.

Епископ Григорий: Во многих случаях мы причащение отменяем как раз, стараемся таких не причащать.

Алексей Зайцев : Если человек не может поститься по физическим или психическим причинам, то, конечно, ему и не надо поститься. Но норма все-таки воздержание, а не невоздержание. Ни в каком святоотеческом христианстве, которому мы пытаемся следовать, нет такой нормы, что невоздержание лучше, чем воздержание.

Монахиня Кассия : Святые отцы веками жили без этих постов, как я Вам только что сказала. Они прекрасно обходились без этого.

Алексей Зайцев : Да, согласен. Но сейчас-то мы находимся в другой исторической реальности, когда такая традиция уже есть. Если бы она противоречила учению Церкви, канонам и т.п., ее нужно было бы отвергнуть, но она разве противоречит?

Монахиня Кассия : Правильно, мы находимся в другой реальности, когда нам просто нечего есть. Человек начинает поститься и думает, что бы ему поесть, потому что кроме гречки и макарон, бледных помидор, в которых ничего нет, ему не найти. Вот поезжайте на юг и поститесь там. А потом все на здоровье начинают жаловаться. Я знаю несколько человек, которые сначала были здоровы, постились по уставу, а потом у одной язва, у другой желудок расстроен, у третьей что-нибудь еще. У меня, например, анемия развилась от постов - вот и все.

Алексей Зайцев : Я высказал свою точку зрения. А для Вас надо сделать исключение какое-то.

Епископ Григорий : Любое причем.

Монахиня Кассия : Получается, что мы делаем исключение только тогда, когда человек здоровье уже испортил. А зачем его нужно было портить с самого начала? Кто-нибудь объяснит это? Никто ж не объясняет. Получается, что бессмысленно.

Священник Вячеслав: Вопрос не в еде. Мы зачем-то связываем мясо и здоровье. Раньше мясо вообще ели только по праздникам, все работали, и никто не падал. То есть часто это просто заболевание желудка или других органов пищеварения, потому что не воспринимаются никакие полезные элементы организмом — это врачи должны квалифицированно интересоваться. Для меня, например, пост не приносит каких-то страданий. Наоборот, часто, когда выходишь из поста, становится тяжелее от непостной пищи. И овсянка мне нравится. Сбалансировать постную еду можно фруктами, курагой, изюмом.

Алексей Зайцев : Вот мне кажется, что никаких революций здесь не нужно, хотя если такая революция и произойдет, то христианство само по себе, конечно, никак не пострадает. Но революция может привести, если мы начнем об этом так резко говорить, к психологическим травмам. Что греха таить - и тут я с Вами полностью согласен, - что большинство прихожан, в том числе и в ИПЦ, такие вот дети. Мы и сами дети все. Вот есть Дед Мороз или нет? Конечно, есть. И своим детям я никогда не буду навязывать, что вот никакого Деда Мороза нет, а это я переодевался. Но дети подросли потом и, естественно, поняли, что вот в том смысле, как они первоначально думали, Деда Мороза нет. Он есть в другом смысле. И никакого конфликта не было, никто из моих детей не предъявлял мне, что, мол, ах, ты меня всю жизнь обманывал. И вот есть детский уровень церковной жизни. Большинство так называемых христиан, во все времена, в т.ч. и наше, были и есть на этом детском уровне. Они, может быть, всю жизнь проживают в этом, и пусть их Господь судит. Мы со своей стороны должны что-то объяснять, чтобы они росли как-то, сознательнее становились, раз уж «назвались груздем». Мне кажется, это такой подростковый психологический эффект: я вот подрос немного и узнал, что Деда Мороза в этом смысле нет, и я начинаю бегать и всех немножко «кошмарить». А зачем это делать?

Алексей Зайцев : «Людей пожалеть» - это как раз оставить их в детском состоянии. Это равносильно тому, что мы сейчас пойдем в детские сады к началу новогоднего утренника, выйдем и скажем: а вы знаете, дети, Деда Мороза-то нет! И снегурочки нет - она ряженая. Вот вам ее паспортные данные - она такая-то, из такого-то театра. А вы-то что думали?

Монахиня Кассия : Я, честно говоря, Ваши аналогии между постами и Дедом Морозом как-то не поняла. Поясните, пожалуйста, подробнее.

Алексей Зайцев : Не между постами и Дедом Морозом, а между сознанием детей на утреннике и сознанием детей церковных, для которых посты - это такой церковный якорь. Вот Вы правильно совершенно сказали, что многие начинают воспринимать христианство как…

Монахиня Кассия : …как место, где все запрещают.

Алексей Зайцев : Да! А вот другого восприятия у них пока нет - они дети. И какое-то время им надо в этом детском состоянии побыть, может быть. Подрасти, укрепиться. А может быть, все время надо быть в этом состоянии. Поэтому с одной стороны - это некая коллизия, что христиане призваны быть и по уму не младенцами, а с другой стороны - все-таки реальность такова, что большинство младенцы, и мы сами в той или иной мере тоже. И вот что с этим делать? Взять и отсечь вот этих младенцев? Взять меч духовный и сказать: все, конец, - и связи перерубить!

Монахиня Кассия : Вы говорите немножко не о том. Если говорить о том, что все мы дети, то если воспитывать ребенка и ему все только запрещать, то Вы можете воспитать очень плохого ребенка.

Алексей Зайцев : Да. Но это не наш случай. Есть, конечно, такая деструктивная церковная среда, где жестко все запрещают, но у нас-то все, скорее, либерально, по-моему. В случае детей без запретов нельзя. Но кроме запретов, должны быть поощрения и разрешения. Ясно же, что если ребенок живет в системе запретов, он вырастает психом. Но если ребенок растет в системе только одних разрешений, то тоже будет психом, но другим. А должен быть какой-то баланс.

Монахиня Кассия : Так вот я и говорю, что баланса-то нет. Вот даже о. Михаил Ардов, известный почти всем, наверное, так и говорит, что, во-первых, в Церкви нет нормальных, во-вторых, говорит, что православие - это религия запретов. Я считаю, что это совершенно ненормально.

Алексей Зайцев : Я считаю, что в Церкви ненормальных очень много, но причин этого тоже много очень разных, и то, о чем мы говорим - система запретов - это не самая главная, может быть, причина, а одна из. В Церковь и изначально приходят в большинстве ненормальные люди.

Епископ Григорий: Я говорил, что надо привлекать нормальных людей, а не нормальных психически. Я уверен, что ни один нормальный психически в Церковь не пойдет никогда. Поэтому речь о том, что некоторые психически ненормальные могут быть социально нормальными. Я в этом смысле говорил о нормальности.

Наталия Горшенкова: Говорить об ослаблении поста для человека с физическими заболеваниями у нас принято - эта тема обсуждается. Конечно, если пост для состояния физического здоровья вреден, то пост послабляется. Но, как мы знаем, есть еще и психологические заболевания. И за последние годы у нас идет колоссальный рост какминимум заболеваний двух- это заболевания депрессивного спектра и расстройства пищевого поведения. Они прогрессируют, и особенно это видно в больших городах и мегаполисах. Это то, что не свойственно жизни прежних веков.

Епископ Григорий : Свойственно, почему?

Наталия Горшенкова: Тревожность увеличивается, депрессии, расстройства пищевого поведения, алкоголизм, наркомания прогрессируют.

Епископ Григорий : Расстройство пищевого поведения требует такого огромного внимания, которое не может вместиться в рамки этого обсуждения. Сейчас это невозможно обсуждать. Это не единичный случай. Если приход содержит больше 20-30 человек, то проблема расстройств пищевого поведения, причем не тривиального преломления, становится очень важна. Я уж не говорю о проблемах нашего прихода, где больше ста человек, где вообще масса всяких примеров. Есть всякие вещи, связанные с анорексией. Они очень опасны. Вообще, расстройство пищевого поведения - это настолько серьезная вещь, что прежде всего надо смотреть, как избежать летального исхода. Летальность при анорексии 7%.

Наталия Горшенкова : 20%.

Епископ Григорий : Я не удивлюсь, если и 20%. Здесь «не до жиру» — всегда надо смотреть, насколько велик риск летального исхода. Если риск не удается купировать, то больше ничем заниматься нельзя, кроме как тем, что купировать этот риск. Если он более или менее надежно купирован, тогда уже становится «до жиру», и можно уже говорить о другом. Причем булимия тоже опасна своей обратимостью и переходом в анорексию. Вообще, здесь нужны специальные знания, навыки.

Наталия Горшенкова : Владыко, единственное, что я хотела сказать, что в литературе по расстройствам пищевого поведения при депрессии описан некий цикл. Как Вы знаете, сейчас реально помогает определенный курс когнитивной терапии, когда клиента избавляют от некоторых так называемых автоматических мыслей. Так вот эти мысли вполне себе вписываются в ту канву, которую сейчас обозначил Алексей: я ленивый, я депрессивный, я не способный.

Епископ Григорий : Это всего касается, и мы сейчас обсуждаем проблему постов. Вы сейчас перескочили на общую проблему религии.

Алексей Зайцев : Позволю себе сейчас только одну реплику из опыта. Вот у нас в приходе есть одна прихожанка, она как раз страдает расстройством пищевого характера. И для нее просто не существует никакого поста даже в Великий пост - никакой проблемы тут нет, она просто не может поститься.

Епископ Григорий : Да, при расстройстве пищевого поведения все эти уставы про пост надо забыть.

Пожалуйста, поддержите "Портал-Credo.Ru"!

Собрание творений св. Кассии Константинопольской - единственной женщины, чьи произведения используются в православном богослужении: три перевода Канона на Великую Субботу, стихиры и эпиграммы. Собранию предпослано письмо св. Феодора Студита к св. Кассии. В конце размещен очерк монахини Игнатии (Петровской) «Творения Кассии в литургическом наследии Церкви»

Св. Феодор Студит, письмо к св. Кассии

И мудро, и разумно все, что твоя добродетельность опять сказала нам; поэтому мы с полным правом удивились и возблагодарили Господа, встретив такой ум в юной девице. Правда, это не похоже на бывших прежде, ибо мы, нынешние, и мужчины и женщины, бесконечно много уступаем им и в мудрости, и в образованности. Во всяком случае, в настоящее время ты сильно выдаешься. Слово - твое украшение больше, чем всякое тленное благолепие. Но замечательно, что у тебя со словом согласуется и жизнь, и ты не обнаруживаешь одностороннсти ни в одном, ни в другом отношении, ибо решилася пострадать за Христа в это гонение. Ты не ограничилась бывшим бичеванием, но опять, не будучи в силах противостоять, охвачена горячею любовью к доброму исповеданию, в котором пламеней всегда. Ты, действительно, знаешь, что добро или что красно [Пс. 132:1], именно - страдать за истину и отличаться мученичеством. Золото и серебро, слава и благолепие, и всякое земное мнимое благополучие есть ничто, хотя и называются добром, ибо они мимолетны и исчезают, подобны сновидению и тени. Что же дальше? Следует избрание монашеской жизни, которую ты обещаешь принять по прекращении гонения. Хотя это и дивно, но меня не поразило твое решение. Почему? Потому что о последующем всякий может заключать из предыдущего. Доказательство может идти и обратно. Если видим дым, конечно, покажется и огонь. И в данном случае, если есть исповедание Христа, ясно, что воссияет и жизнь в монашеском совершенстве. Как ты блаженна в обоих отношениях! но не жди, чтобы я возложил на тебя руку [т. е. постриг в монахини], ибо я грешен; пусть лучше сделает это тот, от священного возложения руки которого ты освятишься. Низко кланяюсь, как матери света, той, которая произвела тебя на свет и возродила в истинном свете. Получив ее дары, равно как и твои, я принес в дар Господу моему благодарение и молитву за вас обеих. Однако, я очень отяготил вас. Но от духовной тяготы да освободит вас Вземляй грех мира.

Собрание сочинений святой Кассии

«Волною морскою…» (канон на Великую Субботу)

«Волною морскою…» (канон на Великую Субботу). Пер. Т. А, Сенина

(Перевод с комментарием приводится по публикации: Т. А. Сенина (монахиня Кассия), «Волною морскою…». Канон на Великую Субботу, составленный св. инокиней Кассией, песнописицей Константинопольской / Пер. с древнегреч. и комм. // Τέχνη γραμματική (Искусство грамматики). Вып. 2 (Новосибирск, 2006) 473–481.)

Песнь 1, глас 6

Скрывшего некогда волною морскою гонителямучителя под землёй скрыли спасённых дети; но мы, подобно отроковицам, Господу да воспоём, ибо Он славно прославился.

Безумный старец, ненасытный ад, разверзшись, принимаешь всех Жизнью Погллощая же, извергаешь души праведных, которые поглотил прежде; разрушает тебя Господь, ибо Он славно прославился.

Иисусе, Боже мой, воспеваю Твои страдания, ибо Ты добровольно умер за жизнь всех и удостоилбыть погребенным в плащанице и в смирне; гроб прославляю Твой, воспеваю и Твое воскресение.

Тебя, повесившего на водах всю землю без опоры, видя висящего на лобном месте, тварь содрогалась от многого ужаса, «нет святого, кроме Тебя, Господи», взывая.

Положил Тебя, долготерпеливый Спаситель, иудеи в могиле и тени смертной, Того, Кто в мёртвых пребывал свободным, сокрушившего и затворы ада, Владыка, и воскресившего умерших.

Всем, скованным в неразрешимых узах ада, Господь возопил: «Те, кто в узах, выходите; те, кто во тьме, освободитесь»; Царь наш, избавляющий сущих на земле.

Провидя Твое Божественное умалениена кресте, Аввакум, ужаснувшись, вопиял: Ты прекратил власть сильных, Благой, приобщаясь находившимся в аду, как всесильный.

Господь, источающий жизнь, из сострадания оказался под землёйвоссиял свет Божества смертным, разрушая адову тёмную силу.

Увидел враг себя побеждённым нисхождением Твоим во ад, Владыка, «власть моя, - вопиет, - поглощена и вся сила моя».

Твоего Богоявления, Христос, бывшего нам помилости, видев невечерний свет, Исайя, бодрствуя в ночи, взывал: воскреснут мёртвые, и восстанут находящиеся в гробах, и все земнородные возрадуются.

Положенный крестом в мёртвых, Благодетель, гордыню растлителя душ, сойдя во ад, ты сокрушилзатворы его, и восставил праотца, как Бог, и мертвостью Своею верным подал мир, и жизнь, и радость.

Вселившись вместе с находящимися в аду, изливший жизнь смертным, Ты находящимся во тьме сказал: «Выходите», - и находящимся в узах: «Освободитесь; на погибель врага и на воскресение прежде умерших Я пришёл, к жизни призывая».

«Волною морскою…» (канон на Великую Субботу). Иной перевод

источник: http://www. consensuspatrum. ru/lib/

(Перевод с издания: Eustratiades S. Kasiani i melodos // Ekklesiastikos Faros 31, 1932. - S. 92–112.)

Того, Кто некогда сокрыл под волною морскою гонителя [и] мучителя, скрыли под землёю дети спасённых; но мы, подобно отроковицам, воспоём Господу, ибо Он славно прославился.

Безумный старик, ненасытный ад, разверзшись, принимаешь Жизнь всех. Поглощая же, извергаешь души праведных, которые поглотил прежде; разрушает тебя Господь, ибо Он славно прославился.

Иисусе, Боже мой, воспеваю Твои страдания, ибо Ты добровольно умер за жизнь всех и удостоил быть погребенным в плащанице и в смирне; прославляю гроб Твой, воспеваю и Твоё воскресение.

Тебя, повесившего на водах всю землю без опоры, видя висящего на лобном месте, тварь содрогалась от многого ужаса, взывая: «нет святого, кроме Тебя, Господи».

Положили Тебя, долготерпеливый Спаситель, иудеи в могиле и тени смертной, Того, Кто в мёртвых пребывал свободным, и затворы ада сокрушившего, и умерших воскресившего.

Всем, скованным в неразрешимых узах ада, Господь воскликнул: «Те, кто в узах - выходите, те, кто во тьме - освободитесь»(ср. Ис 49:9); Царь наш, избавляющих сущих на земле.

Провидя Твоё божественное умаление на кресте, Аввакум, ужаснувшись, вопиял: Ты прекратил власть сильных (Авв 3:14), Блаже, приобщаясь находящимся в аду как всесильный.

Господь, источающий жизнь, из сострадания оказался под землёй [и] воссиял свет Божества смертным, разрушая адову тёмную силу.

Враг, увидев себя побеждённым Твоим, Владыка, нисхождением во ад, вопиет: «власть моя поглощена, [как] и вся слава моя».

Видев свет невечерний Твоего богоявления, Христе, бывшего нам по [Твоей] милости, Исайя, бодрствуя в ночи, взывал: воскреснут мёртвые и восстанут находящиеся в гробах, и все земнородные возрадуются (ср. Ис 26:9–20).

Положенный через [смерть на] кресте среди мёртвых, Ты, Благодетель, сойдя во ад, сокрушил гордыню растлителя душ, [также и] затворы его, восставил праотца, как Бог, и мертвостью Своею верным подал мир, и жизнь, и радость.

Вселившись вместе с пребывающими в аду, изливший жизнь смертным, Ты сущим во тьме сказал: «выходите», - находящимся в узах: «Освободитесь; на погибель врага и на воскресение прежде умерших Я пришёл, призывая к жизни».

Перевод с издания: Eustratiades S. Kasiani i melodos // Ekklesiastikos Faros 31, 1932. - S. 92–112.

Современный текст канона Великой Субботы

Ирмос: Волною морскою скрывшаго древле гонителя мучителя, под землею скрыша спасенных отроцы: но мы, яко отроковицы, Господеви поим: славно бо прославися.

{К} Господи, Боже мой! Исходное пение и надгробную Тебе песнь воспою, погребением Твоим жизни моея входы отверзшему и смертию смерть и ад умертвившему.

{А} Горе Тя на Престоле и доле во гробе, премирная и подземная, помышляющая. Спасе мой, зыбляхуся умерщвлением Твоим: паче ума бо виден был еси мертв, Живоначальниче.

{I} Да Твоея славы вся исполниши, сшел еси в нижняя земли: от Тебе бо не скрыся состав мой, иже во Адаме, и погребен, истлевша мя обновляеши, Человеколюбче.

Ирмос: Тебе, на водах повесившаго всю землю неодержимо, тварь, видевше на лобнем висима, ужасом многим содрогашеся: несть свят, разве Тебе, Господи, взывающи.

{S} Образы погребения Твоего показал еси, видения умножив. Ныне же сокровенная Твоя богомужно уяснил еси и сущим во аде, Владыко: несть свят, разве Тебе, Господи, взывающим.

{H} Простерл еси длани и соединил еси древле разстоящаяся. Одеянием же, Спасе, еже в плащанице и во гробе, окованныя разрешил еси: несть свят, разве Тебе, Господи, взывающия.

{М} Гробом и печатьми, Невместиме, содержимь был еси хотением: ибо силу Твою действы показал еси, богодейственно поющим: несть свят, разве Тебе, Господи. Человеколюбче.

Седален, глас 1:

Гроб Твой, Спасе, воини стрегущии мертви от облистания явльшагося Ангела быша, проповедающа женам Воскресение. Тебе славим, тли потребителя! Тебе припадаем, Воскресшему из гроба и Единому Богу нашему!

Слава, И ныне, тойже.

Ирмос: На кресте Твое Божественное истощание провидя, Аввакум, ужасся, вопияше: Ты сильных пресекл еси державу, Блаже, приобщаяся сущим во аде, яко Всесилен.

{Е} Седмый день днесь освятил еси, егоже древле благословил еси упокоением дел: преводиши бо всяческая и обновляеши, субботствуя, Спасе мой, и назидая.

{Р} Силою лучшаго, победившаго Тебе, от плоти душа Твоя разделися, растерзающи бо обоя узы - смерти и ада, Слове, державою Твоею.

{О} Ад, Слове, срет Тя, огорчися, человека зря обожена, уязвлена ранами и Всесильнодетеля, страшным же зраком погибе.

Ирмос: Богоявления Твоего, Христе, к нам милостивно бывшаго, Исаиа, Свет видев Невечерний, из нощи утреневав, взываше: воскреснут мертвии и востанут сущии во гробех, и вси земнороднии возрадуются.

{N} Новотвориши земныя, Создателю, перстен быв, и плащаница и гроб являют еже в Тебе, Слове, таинство. Благообразный бо советник Тебе Рождшаго совет образует, в Тебе велелепно новотворящаго мя.

{D} Смертию - смертное, погребением - тленное прелагаеши: нетленно твориши бо, боголепно безсмертно творя приятие, плоть бо Твоя истления не виде, Владыко, ниже душа Твоя во аде страннолепно оставлена бысть.

{Е} Из Небрачныя прошед и прободен в ребра, Содетелю мой, из Нея соделал еси обновление Евино, Адам быв, уснув паче естества сном естественным и жизнь воздвигнув от сна и тления, яко Всесилен.

(рус. пер. - о. Амвросий (Тимрот). Источник: Православная энциклопедия «Азбука веры»)

Стихира на утреню Великой Среды

Господи, во многие грехи впавшая жена, / Твое ощутившая Божество, / мироносицы служение взяв на себя, / с рыданием мvро Тебе прежде погребения приносит, - / «Увы мне», возглашая, - / «ибо ночью для меня является страсть невоздержания, / мрачной и безлунной - любовь к греху! / Прими мои источники слез, / из облаков изводящий воду моря. / Приклонись к моим стенаниям сердечным, / приклонивший небеса неизреченным Твоим самоумалением. / Буду лобызать пречистые Твои ноги, / и еще отру их головы моей кудрями, / - те, шум от которых Ева в раю после полудня, / услышав ушами своими, в страхе скрылась. / Грехов моих множество и судов Твоих бездну кто исследует? / Спасающий души, Спаситель мой, / меня, рабу Твою, не презри, / имеющий безмерную милость!»

Стихира на Рождество

Августу единоначальствующу на земли, многоначалие человеков преста. И Тебе, вочеловечшуся от Чистыя, многобожие идолов упразднися, под единем царством мирским гради быша и во едино владычество Божества языцы вероваша. Написашася людие повелением кесаревым, написахомся вернии именем Божества Тебе вочеловечшагося Бога нашего. Велия Твоя милость, Господи, слава Тебе

(рус. пер. - Когда Август стал единовластным на земле, / прекратилось многовластие среди людей; / и с Твоим вочеловечением от Девы чистой / идольское многобожие упразднилось. / Одному мирскому царству подчинились страны, / и в единое владычество Божества племена уверовали. / Переписаны были народы по указу Кесаря, / записались и мы, верные, во имя Божества / - Тебя, вочеловечившегося Бога нашего. / Велика Твоя милость, Господи, слава Тебе!)

Стихира на Рождество Иоанна Предтечи

Исаии ныне пророка глас / днесь в большаго от пророк рождении Иоанна исполнися: / се бо, - рече, - послю Ангела Моего пред лицем Твоим, / иже уготовит путь Твой пред Тобою. / Сей убо, Небеснаго Царя воин, предтек, / яко воистинну правы творяше стези Богу нашему, / человек убо естеством, Ангел же житием сый, / чистоту бо конечно и целомудрие целовав, / имяше убо по естеству, / бежа же яже чрез естество, / паче естества подвизався. / Тому, вси вернии, добродетельми подобящеся, / молити о нас молимся, / во еже спасти души наша.

(рус. пер. Ныне Исаии пророка глас исполнился / в сей день, при рождении величайшего из пророков Иоанна: /«Ибо вот», - сказано, - «пошлю Я Ангела Моего пред лицом Твоим, / который приготовит путь Твой пред Тобою». / И этот, словно воин, впереди Небесного Царя поспешив, / воистину правые пути устраивал Богу нашему; / человек был он естеством, Ангел же житием, / ибо совершенную чистоту и целомудрие возлюбив, / имел то, что согласно с естеством, / избежал же того, что против естества, / выше естества подвизавшись. / Ему, все верные, в добродетелях подражая, / молим его ходатайствовать о нас / во спасение душ наших.)

Виждь Елисаветь к Деве Марии глаголющу: / что пришла еси ко мне, Мати Господа моего? / Ты Царя носиши, и аз воина. / Ты Законодавца, и аз законоположителя. / Ты Слова, и аз глас, / проповедающ Царство Небесное.

(рус. пер. Взирай на Елисавету, с Девой Марией беседующую: /«Что пришла Ты ко мне, Матерь Господа моего? / Ты Царя носишь, а я - воина. / Ты - Законодателя, а я - вводящего закон. / Ты - Слово, а я - глас, / возвещающий Царство Небесное!»)

Стихира на память мучеников Евстратия и иже с ним

Пaче Эллинских наказaний, апоcтольскую мyдрость предпочтоша святыи мyченицы, книги витийская остaвльше, и рыбарскую навыкше. Тaко бо убо благоязычие глаголам, в некнижных же боголaсиих тройческому научaхуся богоразyмию. В нeмже молитеся, в мире сохранится душaм нaшым.

Пятострунную цевницу, и пятосветлый свешник Божия церкви, богоносныя мученики тезоименне воспоим, и благочестне похвалим: радуйся, иже добре Богом ввоинствованный в небесном воинстве, и ввоинившему тя угодив, иже в витиях витий, Евстратие богомудре: радуйся иже талант от Бога, тебе вверенный, возрастив во множество, Авксентие блаженне: радуйся, краснейшая ветвь Божественнаго благородия, Евгение богомудре: радуйся красный образом, нравом же предобрый, и обоюдоизрядный, иже в божественных горах пребывая весь, всеблаженне Оресте: радуйся, сиаай прозрачный бисере, иже муки горькия радостнее претерпевый, Мардарие непобедимее: радуйся равночисленный личе мудрых дев: яже молим всякого гнева и скорби избавити, и неизреченныя вашея славы сопричастники сотворити, летнюю вашу память чтяшия.

Стихира на память мучеников Гурия, Самона и Авива

Эдес веселится, яко ракою святых обогатися. Гурия, Самсона и Авива, и христолюбивую паству созывая, вопиет: придите, мучениколюбцы, просветитеся в памяти светлей: придите убо, празднолюбцы, возвеселитеся. Приидите и видите светила небесная, на земли жительствовавшыя. Приидите, и услышите, какову смерть горькую доблии адаманти подяша, безконеныя ради жизни. Темже поручницы сущее истины, девицу спасоша, живу. Во гроб ввержену, и тех небрегшаго всесквернаго пагубе предаша, яко убийцу и немилостива. И прилежно молят Святую Троицу избавитися от тли и искушений, и всяческих бед, верою творящым память их.

Стихира на память свв. Апостолов Петра и Павла

Светильники великия Церкве, Петра и Павла восхвалим: паче бо солнца возсияша на тверди веры, и языки зарями проповедания от неведения возведоша. Ов убо на крест пригвбеси шествие творя, идеже Царствия ключи от Христа прият: ов же мечем усечен быв, ко Спасу отшед, по достоянию ублажаются, и оба Израилю возвыщают яко на Самого Господа неправедно руце простерша. Темже молитвами их, Христе Боже Наш, на ны шатающыяся низложи, и православных веру утверди, яко Человеколюбец.

Стихиры в Неделю мытаря и фарисея.

На вечери

Вседержителю Господи, / вем, колико могут слезы: / Езекию бо от врат смертных возведоша, / грешную от многолетных согрешений избавиша, / мытаря же паче фарисея оправдаша: / и молюся, с ними причтав, помилуй мя.

(рус. пер. Вседержитель, Господи, / знаю, сколько могут слезы: / ибо Езекию они от врат смерти возвели, / грешницу от согрешений долговременных избавили, / мытаря же более фарисея оправдали; / и прошу: /«К ним причислив, помилуй меня!»)

На утрени

От дел похваленьми, фарисеа оправдающа себе осудил еси Господи, и мытаря смирившася, и воздыханьми очищения просяща оправдал еси: не внимаеши бо велемудренным помыслом, и сокрушенная сердца не уничижаеши. Темже и мы Тебе припадаем во смирении, пострадавшему нас ради: подаждь оставление и велию милость.

Эпиграммы

(пер. Т. А. Сенина - источник http://tsenina. narod. ru/sviatii/kassia. htm)

(подзаголовки - сост.)

О глупости:

Глупцу лекарства нет вообще,

И нет леченья, кроме смерти.

Глупец в почете превозносится над всеми,

И похваляемый - наглеет больше.

Как невозможно столп согнуть великий

Так глупый человек неисправим.

Желательнее вместе жить с разумными,

Чем с глупыми богатыми невеждами.

В глупце и знание - опять иная глупость,

И знание глупца - что колокольчик у свиньи в носу.

Глупец ужасен, коль к науке он причастен,

А если в славе он - ужаснейший вполне;

Но молодой глупец, к тому же и властитель, -

Увы и ох, ой и увы, и ах!

О, Господи, когда глупец пустился в рассуждения, -

Куда деваться? как смотреть? как вынести?

Глупец есть совершенный бесполезноделатель:

Глупец, надевши обувь, бегает везде.

Глупец, тебе бы лучше вовсе не родиться,

Или, родившись, наземь не ступать.

О дружбе:

У двух приветствующих дружбу во Христе

нет равенства - соперничества больше.

Дари ты дружбу любящему другу,

с неблагодарным же дружить - тщета.

Млеко и мёд - родных беседы.

О пороках и грехах:

Ненавижу убийцу, что осуждает вспыльчивого.

Ненавижу прелюбодея, когда осуждает блудника.

Ненавижу глупца, философствовать мнящего.

Ненавижу судью, взирающего на лица.

Ненавижу молчащего, когда время говорить.

Ненавижу учащего, а ничего не знающего.

Ненавижу враждующего, ведь не любит он Бога.

О бедности и богатсве:

Быть бедным лучше, чем неправдой богатеть.

Богатства не ищи, ни бедности, напротив:

одно ведь надмевает ум и знанье,

в другой же - нескончаемая скорбь.

О зависти:

Гони всё, что есть зависти основа:

О смерти говорю - ее приносит зависть.

Ведь многих зависть до убийства довела

Питать мне зависть не давай, Христе, до смерти,

Но даруй, чтоб завидовали мне: ведь я сего желаю -

Всецело зависть вызывать в божественных делах.

Аскетические наставления:

Люби же всех, но доверяй не всем.

Лучше молчать, чем болтать неподобное.

Ибо в молчании - ни опасности, ни порока,

ни раскаяния, ни обвинения, ни клятвы.

О монашестве:

Сегодня в мире, а завтра во гробе, -

память смертная помогает в житии.

Монах есть ум очищенный и чистые уста.

Монах есть чин и состояние бестелесных,

в теле материальном и нечистом достигнутое.

Монах есть ангел земной, по преимуществу

и господственно, и человек небесный.

Монах есть совершенное забвение

и нечувствие исправлений.

Монах есть жилище Бога,

престол царский, чертог Святой Троицы.

Монах есть сокровенный ум.

Монах есть брань с плотию, по реченному:

«несть наша брань ко крови и плоти»;

обдумывай сказанное и не пробегай мимо,

ибо оно нуждается во многом внимании.

Монах есть тот, кто не боится Бога, но любит Его,

ибо совершенная любовь вон изгоняет страх.

Монах есть тот, кто всегда восхождения

в сердце своем полагает.

Монах есть слава христиан.

Монах есть вольная жажда,

единого небесного жаждущий

и ко грядущему благодатию Всеблагого Бога

ум свой отсюда уводящий.

Странный всегда праздник

таковой справляет же и празднует.

Блажен сего достигший;

таковой только познал,

как других научить же и просветить,

и к Царствию привести

во Христе Иисусе, Господе нашем,

после Которого - во Отце с Святым Духом.

Парафразы Платона:

Лучше одиночество порочного общества.

Лучше и болезнь порочного здравия.

Лучше быть немощным, чем порочно здравствовать.

Великая польза в прекрасной соразмерности.

Эпиграммы на роман Ахилла Татия «Левкипп и Клифонт»:

Жена - зло, даже если красотой цветет:

Краса ведь доставляет утешенье,

Но если безобразна и злонравна,

Двойное это зло, без утешенья.

Умеренное зло - жена, сияющая видом:

Имеет все же утешенье красота.

Но если же жена еще и безобразна -

О, несчастье, о, злая судьба!

Монахиня Игнатия (Петровская). Творения Кассии в литургическом наследии Церкви

В доследовании утрени Великой Субботы перед текстом канона дня имеется указание об авторской принадлежности этого замечательного произведения церковной письменности и сообщается, что ирмосы с 1–й по 5–ю песнь канона являются творением Кассии. Ирмосы же - читаем в этом указании, - творение жены некия, Кассии именуемыя.

С именем Кассии мы встречаемся не только на страницах Триоди Постной; обозначение ее трудов имеется и в различных службах Минеи, причем здесь указываются уже не ирмосы, а написанные Кассией стихиры. Обычно они обозначаются следующим образом: указание порядка стихиры (на Господи, воззвах, на хвалитех и др.), глас, на который эти стихиры исполняются, и, наконец, имя автора, которое обычно содержит надписание: Кассии монахини. Если стихир, принадлежащих творчеству монахини Кассии, в определенном разделе богослужения несколько, они надписываются: тояже Кассии. В Службе утрени Великой Среды на стиховне, на Славу, и ныне положен самогласен (глас 8–й) - стихира, которая повторяется и на вечерни Великой Среды, на Господи, воззвах: Господи, яже во многия грехи впадшая жена. Стихира эта особенно выделяется в своем над писании как творение Кассианы инокини.

Из приведенных обозначений становится очевидным, что жена некая, Кассия именуемая, была инокиней, посвятившей труды свои Богу, что труды эти приняла Церковь и обозначила их особо, усвоила им наименование творение - творчество, труд. Торжественная стихира вечерни Рождества Христова на Господи, воззвах (на Славу, и ныне) кратко обозначена как творение известной в песнотворческом делании Кассии всего одним словом - Кассиино.

Таковы те труды, которые сохранила церковная богослужебная письменность и которые связаны с именем жены некия Кассии. Впрочем, как указывает исследователь песнопевцев Греческой Церкви архиепископ Черниговский Филарет, кроме упомянутых, имеются отдельные труды инокини Кассии, которые не надписаны в наших богослужебных книгах. Тот же преосвященный Филарет, приводя разбор гимнографических трудов отцов Православной Церкви, дает несколько параллельных имен инокини Кассии, называя ее Кассианой, Икасией, и указывает, что она подвизалась в начале IX века.

Анализируя период Византийской империи, в который жила инокиня Кассия, профессор Московской Духовной Академии А. П. Голубцов в своих чтениях по литургике говорит о нем как о времени, в которое наблюдалось чрезвычайно высокое развитие гимнографического церковного творчества. Он указывает, что в то время церковные гимны создавали не только монашествующие, но и миряне, имевшие церковное образование и владевшие даром слова. При этом императоры Лев Мудрый (866–912) и Константин Порфирородный (905–959) упоминаются как известные церковные песнописцы. Свои труды вкладывали в дело церковного песнотворчества и образованные женщины того времени, однако только труды инокини Кассии удостоились того, чтобы быть принятыми Церковью в чин богослужения. Этот исторический отрезок времени профессор Петербургской Духовной Академии И. А. Карабинов характеризует как начало второго периода византийской церковной поэзии, которому был свойствен переход церковного творчества с Востока на Запад, и главным образом в Константинополь, где и определялось к описываемому времени значительное количество церковных песнописцев.

Жизнь и труды монахини Кассии

Инокиня Кассиана, или монахиня Кассия, как она именуется в церковных произведениях, представляется замечательной личностью своей эпохи, человеком, выделяющимся по своему общественному положению, образованию и уму. О ней имеются упоминания у византийских историков Феофана, Зонары и других. Историками излагается событие жизни блаженной Кассии, в результате которого она, женщина из высших слоев общества, обладавшая красотой, умом и тонким воспитанием, избрала монашескую жизнь. Описывается, что в юности блаженная Кассия в числе одиннадцати девиц была представлена ко двору Феофила, для того чтобы будущий император избрал из них себе невесту. Феофил, по преданию, держал при этом в руке золотое яблоко, которое должен был вручить своей избраннице. Подойдя к Кассии, он сказал: «От жены произошло все злое». Кассия с присущей ей смелостью, остроумием и находчивостью ответила Феофилу: «От жены же произошло все лучшее». Это замечание смутило императора, он отошел от Кассии и подал яблоко Феодоре, которая таким образом стала его супругой.

Блаженная Кассия, пережив случившееся, нашла в себе силы стать выше своих мирских ожиданий. Она оставила мир, построила на имевшееся состояние монастырь, в котором приняла монашеское пострижение, и всю жизнь посвятила составлению церковных песней, стихир и канонов. Профессор И. А. Карабинов указывает, что Кассия была игуменией своего монастыря. Не имеется точных данных о том, дожила ли блаженная до 842 года, когда после смерти Феофила, последнего иконоборца, в царствование сына его Михаила было восстановлено иконопочитание. Во всяком случае, имеются указания, что при императоре Феофиле и его сыне Михаиле блаженная Кассия писала каноны, стихиры и другие духовные произведения. В статье С. С. Аверинцева и А. Я. Сыркина свидетельствуется, что «творчество поэтессы Кассии» - интересное историко - культурное явление эпохи. Авторы указывают, что Кассия выступала в литературе с одностишными и двустишными ямбическими сентенциями, признают также, что Кассия, будучи светски образованной женщиной, все‑таки «чуждается классических реминисценций».

В настоящее время в богослужебных книгах (Триоди и Минеях) сохранилось относительно небольшое количество творений инокини Кассии. Имеются, между прочим, указания Феодора Продрома, что в каноне Великой Субботы блаженной Кассией первоначально были написаны не только ирмосы, но и тропари первых пяти песней. Однако позднейшие составители служб сочли неудобным оставить в церковном употреблении канон, написанный женщиной, поэтому Марку, епископу Идрунтскому (или Отрантскому), было поручено составить тропари указанных песней канона; в этом произведении оставлены были только ирмосы блаженной инокини Кассии (см. цитированный труд архиепископа Филарета). Не исключено, что подобное же могло произойти и с другими гимнографическими произведениями Кассии, почему в настоящее время имеется относительно малое число ее творений. Это соображение тем более достоверно, что преосвященный Филарет, ссылаясь на мнение Кодина, указывает, что в свое время блаженной Кассией было написано много канонов, стихир и других сочинений.

К произведениям инокини Кассии в настоящее время относятся:

1. Ирмосы первых пяти песней канона утрени Великой Субботы. Профессор И. А. Карабинов указывает, что на каждую из этих песней Кассией написано по одному ирмосу и по два неакростихованных тропаря. В своем первоначальном виде это произведение хранится в Пентикостарии Лавры святого Афанасия (X‑XI века) и в Триоди Барбериновой библиотеки XI века.

2. Стихира на Славу, и ныне, на Господи, воззвах вечерни Рождества Христова: Августу единоначальствующу на земли.

3. Стихира на стиховне утрени и на Господи, воззвах вечерни Великой Среды: Господи, яже во многия грехи впадшая жена.

4. Стихира на стиховне вечерни в день Рождества Предтечи и Крестителя Господня Иоанна (24 июня).

Преосвященный Филарет упоминает также стихиры в день памяти святых мучеников Гурия, Самона и Авива (15 ноября), которые не надписаны именем Кассии в славянском тексте Минеи, но обозначены в греческой Минее.

У профессора И. А. Карабинова имеется указание, что инокине Кассии в стихирарях приписываются стихиры в Неделю мытаря и фарисея: Вседержителю Господи, вем, колико могут слезы (на вечерни) и От дел похваленьми, фарисеа оправдающа себе (на утрени). Учитывая, что в рукописных стихирарях Ватопедского и Иверского монастырей относительно этих стихир нет указаний на авторство Кассии, И. А. Карабинов предполагает вместе с тем, что при переписке стихир могли быть допущены ошибки, и склоняется к тому, чтобы считать их трудами блаженной Кассии.

Историки высоко оценивали богослужебные произведения инокини Кассии, говоря, что они «достойны полного удивления». Преосвященный Филарет также свидетельствует, что в писаниях монахини Кассии содержатся «ученость и приятность». Он обращает особое внимание на стихиру блаженной Кассии в день праздника Рождества Христова Августу единоначальствующу и стихиру Великой Среды и говорит: «Сколько первая торжественна и важна, столько другая полна глубоких чувств сокрушения». В исследовании содержания творений Триоди Постной профессор И. А. Карабинов упоминает, что стихирари приписывают блаженной Кассии значительное количество самогласных стихир на различные праздники. Тот же автор, ссылаясь на свидетельство хрониста Георгия Амартола, говорит, что «Икасия оставила многие сочинения». Георгий Амартол свидетельствует также и о том, что стихира Господи, яже во многия грехи принадлежит творчеству инокини Кассии.

Словесная форма песнотворчества Кассии

В этом очерке нам представляется необходимым по возможности дать анализ трудов инокини Кассии, дошедших до настоящего времени, как со стороны их внешней формы, так и со стороны их содержания. Приходится высказать сожаление, что до нашего времени дошли не все труды блаженной, и потому наша попытка восстановить творческий облик этой единственной в своем роде инокини - гимнографа обречена на условную неполноту, тогда как ее современники, которые знали значительно большее число ее творений, могли свидетельствовать о них значительно целостнее.

Рассматривая внешнюю композицию трудов блаженной Кассии, следует указать, что стихиры, составленные ею, значительны по размеру. Таковы стихиры: на утрени Великой Среды; в день памяти пяточисленных мучеников, на стиховне (на Славу, глас 8–й) вечерни праздника Рождества святого Иоанна Предтечи. Возможно, что блаженной инокине - гимнографу давалось ограниченное число песней, которые принимались к церковному употреблению, и она должна была вложить в одну стихиру все те мысли и образы, которыми хотела отметить то или иное церковное праздничное событие.

Наряду с указанной особенностью стихир, принадлежащих творчеству инокини Кассии, следует одновременно отметить, что созданные ею ирмосы отличаются, напротив, чрезвычайной краткостью и легкостью и вместе с тем глубиной излагаемой мысли. Таким образом, блаженная Кассия, по - видимому, очень тонко чувствовала, к какому церковному гимну следует применить ту или иную форму внешнего выражения; поэтому, например, структура ее стихир Великой Субботы чрезвычайно отличается от созданных ею ирмосов канона того же дня.

К числу внешних приемов, которые были использованы блаженной Кассией в ее гимнографическом творчестве, следует отнести употребляемый ею метод ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО противопоставления одних явлений другим. Этот метод наиболее отчетлив в ее знаменитой стихире на Рождество Христово, где блаженная, свидетельствуя о единоначалии Августа, говорит о прекращении многоначалия людей. Использованный метод необходим Кассии для того, чтобы, переходя к таинству Рождества Христова, тем глубже и проникновенней уверить нас, что вочеловечением Христовым упразднилось многобожие идолов и мы стали единым царством, под единым владычеством Божества, иными словами, ей опять необходима диалектика.

Для заключения своего высокого богословствования блаженная Кассия в этой праздничной стихире дважды употребляет слово написание. Но, признавая перепись - написание кесаря как внешнее событие, сопутствующее Рождеству Христову, она как христианка с радостью утверждает о духовном написании нашим именем вочеловечившегося Христа, то есть опять дает противопоставление.

Вот текст этой непревзойденной по своей красоте, высокому торжеству и прекрасной внешней форме стихиры: Августу единоначальствующу на земли, многоначалие человеков преста. И Тебе, вочеловечшуся от Чистыя, многобожие идолов упразднися, под единем царством мирским гради быша и во едино владычество Божества языцы вероваша. Написашася людие повелением кесаревым, написахомся вернии именем Божества Тебе вочеловечшагося Бога нашего. Велия Твоя милость, Господи, слава Тебе.

Неслучайно стихира эта положена Церковью как заключительная на Славу, и ныне, на Господи, воззвах вечерни Рождества Христова, именуемого «малой Пасхой». Радости этой «малой Пасхи» сопутствует, возвещает ее во всей полноте стихира блаженной Кассии.

Тот же прием противопоставления понятий инокиня Кассия употребляет и в другой своей знаменитой стихире - на утрени Великой Среды: Господи, яже во многия грехи впадшая жена. Значителен уже основной образ, который приводит в этой стихире Кассия. Жене, впадшей во многие грехи, усваивается чин мироносицы. Грехи многие - с одной стороны, прямо противоположное им действие милосердия, приношение мира Господу, готовящемуся к погребению, - с другой. А в целом - единый, сильный и цельный образ женщины, познавшей спасение и Спасителя своей души. В этой стихире и дальше будет тот же прием противопоставления противоположностей с тем, чтобы самое существо изображаемого стало единым, сильным. Женщина просит Того, Кто приклоняет небеса, приклониться к ее сердечным воздыханиям; множество своих грехов грешница противопоставляет бездне судеб Божиих: грехов моих множества и судеб Твоих бездны кто изследит?

Рассматривая далее творения инокини Кассии, мы можем, кроме указанного метода изложения, установить в ее произведениях выраженную наклонность к синтезу. Этот синтез отмечается во всех дошедших до нас творениях блаженной Кассии, он скрепляет, как бы цементирует приводимые ею образы, в результате чего каждое ее произведение представляется законченным, единым. Наиболее отчетливо эта устремленность блаженной инокини - гимнографа к синтезу выражена в ее стихире на Рождество святого Иоанна Предтечи (24 июня). Утверждая, что святой Иоанн Предтеча - человек убо естеством, Ангел же житием сый, блаженная Кассия свидетельствует, что ради чистоты и целомудрия великий Пророк и Предтеча имяше убо по естеству, бежа же яже чрез естество, паче естества подвизався. В этом последнем утверждении блаженная Кассия изображает весь путь духовной жизни человека, анализирует звенья этой жизни и показывает, синтезируя эти звенья, как формируется внутренний, духовный облик подвижника. Естество, присущее человеку, есть исходное, есть его по естеству; далее следует подвиг, отметающий все то, что чрез ъестественно, не присуще естеству человека. В итоге подвижник становится выше своего естества, паче естества.

Этот внутренний закон инокиня Кассия изучила на примере собственной жизни, через отказ от высокого и знатного положения в светской жизни, подвизаясь паче естества и трудясь во имя славы Божией в своей монашеской келии, обретя в этом подвиге и трудах смысл своего бытия.

Священное Писание в творениях Кассии

Характеризуя труды инокини Кассии со стороны их внешнего оформления, отдавая дань методу ее диалектического мышления, усматривая в ее произведениях отчетливый синтез, мы не можем пройти мимо того, что творения этой богомудрой монахини свидетельствуют также о знании ею канонических книг Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Это знание - насколько внешняя, настолько же и внутренняя сторона произведений инокини Кассии. Из текста ее стихир мы можем убедиться, что автору были известны также и произведения греческих философов. Таким образом, труды инокини Кассии позволяют сделать вывод, что, кроме собственных, присущих ей методов мышления и деятельности как творческой личности, она обладала глубоким знанием книг Священного Писания и современной ей литературы, что позволяло автору там, где это было необходимо, делать ссылки и указания на соответствующие источники.

Так, в стихире, посвященной прославлению подвига пяточисленных мучеников (13 декабря), блаженная Кассия с большой убежденностью утверждает, что лик этих мучеников равночислен лику мудрых евангельских дев, и это утверждение заключает, печатлеет всю стихиру, не имеющую себе равных среди аналогичных произведений. Радуйся, равночисленный личе мудрых дев, - восклицает Кассия, завершая прославление пяти страстотерпцев, и добавляет: яже молим… неизреченным вашем славы сопричастники сотворити, летнюю вашу память чтущия.

На евангельский сюжет написана Кассией и стихира Великой Среды о жене - грешнице. В той же стихире знаменательна ссылка на книгу Бытия, именно - на грех Евы в раю: в раи Ева, по полудни, шумом уши огласивши, страхом скрыся.

Стихира на Рождество Христово вся написана на основании евангельских текстов, так же как и некоторые изречения замечательных ирмосов канона Великой Субботы. В ирмосе 3–й песни этого канона блаженной Кассии удалось очень образно сказать, согласно книге Бытия, о первых днях творения мира: Тебе на водах повесившаго всю землю неодержимо. Воистину земля была повешена Творцом всяческих на водах, была вызвана из воды, из воды явилась суша.

Используя ветхозаветные Писания, блаженная Кассия чаще всего делает ссылки на книгу пророка Исаии. Так, в стихире на Рождество святого Иоанна Предтечи текст начинается словами этого ветхозаветного провидца. Исаии ныне пророка глас, - пишет Кассия в этом своем творении, - днесь в болъшаго от пророк рождении Иоанна исполнися. Здесь следует попутно заметить, как автор для усиления образа Предтечи сочетает имя этого пророка с именем пророка Исаии, причем в сложно построенном предложении подчеркивает, как велик Иоанн Предтеча; он - больше всех пророков, по слову Господню, сохраненному в Святом Евангелии.

В ирмосах канона Великой Субботы блаженная Кассия, хотя и делает ссылку на пророков Аввакума (4–я песнь) и Иону (6–я песнь), вместе с тем более подробно и с большим внутренним расположением опять останавливается (в ирмосе 5–й песни) на словах пророка Исаии. Исаиа свет видев невечерний, - пишет она, - из нощи утреневав взываше, - и далее излагает суть пророчества этого древнего тайнозрителя новозаветных законов. Воистину отцы Церкви неслучайно оставили произведения инокини Кассии в богослужебных книгах: они видели в них большие духовные сокровища, воплощенные в слове. И слово это питалось большой образованностью инокини - гимнографа, глубоким знанием Божественных Писаний, а также ее внутренним опытом монашеской жизни.

В заключение этого раздела исследования творчества инокини Кассии со стороны использования ею текстов книг Священного Писания необходимо отметить, что она приводит в своих творениях и указания на греческую философию. Блаженная Кассия, естественно, не дает изложения этих языческих мудрований, сразу же исповедуя высоту христианских истин, но считает необходимым в некоторых отделах своих творений подчеркнуть силу проповеди Христовой, противопоставляя ее истинам греческих ученых.

Так, в хвалитной стихире (глас 4–й) на память святых мучеников 13 декабря она пишет: Паче еллинских наказаний апостольскую мудрость предпочтоша, святии мученицы, книги витийския оставльше и рыбарскую навыкше… в некнижных же богогласиих Тройческому научахуся богоразумию…. Для премудрой и образованной Кассии была отрадна мудрость апостольская, спасительны были для нее духоносные писания Апостолов - рыбарей. В подвиге мучеников, многие из которых были некнижны и препросты, в их некнижных богогласиях искала премудрая Кассия обрести Тройческое богоразумие и молилась им о сохранении в мире души. В мире сохранитися душам нашим, - так оканчивает Кассия стихиру. Возможно, что в этом последнем воззвании к святым мученикам сквозит тревога блаженной Кассии о переживавшемся в то время православными тяжелом периоде иконоборчества.

Император Феофил, отвергший Кассию, оказался впоследствии мрачным иконоборцем, при котором происходили тяжелые испытания, ссылки, истязания и заключение в темницы многих христиан, защитников иконопочитания - как мирских, так и церковных деятелей. При нем тяжелым мучениям и заключению подвергался и святитель Мефодий, впоследствии патриарх Константинопольский, который по смерти Феофила участвовал вместе с вдовой умершего, святой царицей Феодорой, в восстановлении почитания святых икон и утверждении дня Торжества Православия.

Богословие Кассии

Что дала блаженная Кассия песнотворческому достоянию Церкви? Каковы те истины, над воспеванием которых она особенно потрудилась? Каково ее место в ряду других церковных песнотворцев? Что особенно выделяет творчество ее как личности, как гимнографа - женщины в оставленных ею произведениях? - Вот те вопросы, которые особенно отчетливо встают после рассмотрения внешних принципов творений блаженной Кассии.

Самым главным в разборе внутренней сущности творчества блаженной Кассии нам представляется вопрос о том, каким основным таинствам нашей веры были посвящены ее труды. Если вникнуть в содержание тех догматов, которые воспевала инокиня Кассия, мы можем убедиться, что более всего выражала она в своих гимнографических трудах преклонение перед таинством Богочеловечества Христова и что, таким образом, творчество ее представляется ХРИСТОЦЕНТРИЧНЫМ. Если в творениях других песнопевцев, таких как преподобные Косма Маиумский или Иоанн Дамаскин, можно выявить ряд богословских истин, воспетых этими преподобными гимнографами, то в творчестве Кассии главным образом и почти исключительно отображается догмат о двух естествах Христовых. В самом деле, в ее творениях нам не удается выделить ни Богородичных, ни Троичных песней, если не считать, что при изложении тех или иных стихир блаженная Кассия упоминает имя Пресвятой Девы и только косвенно свидетельствует в них о Тройческом богоразумии.

Спасение человека от греха, проклятия и смерти подвигом Христовым, крестной Его жертвой составляет основную мысль написанных блаженной Кассией ирмосов канона Великой Субботы. В этих ирмосах она сочетала свои размышления с творчеством святителя Космы, который в VIII веке составил четверопеснец на этот великий день. Кассия дополнила этот четверопеснец с тем, чтобы создать полный канон. Как указывалось выше, тропари песней канона, написанные Кассией, были позднее заменены тропарями Марка, епископа Идрунтского, и в употреблении церковном оставлены только ирмосы ее творения. В этих ирмосах отмечаются большая внутренняя связь и полное единство с направлением, которое принято было в четверопеснце преподобным Космой Маиумским. Во всех четырех ирмосах последних песней канона преподобный Косма повествует преимущественно о страданиях и смерти Христовой, ту же тему берет для своих ирмосов и блаженная Кассия.

Начиная воспевание Господа в ирмосе 1–й песни канона, уже в ирмосе 3–й песни Кассия говорит о распятии Его:…тварь видевши на Лобнем висима, ужасом многим содрогашеся, несть свят, разве Тебе, Господи, взывающи; - На Лобнем висима - это то, что приводит тварь в содрогание, что исторгает вопль у твари, но и дает этой твари сознание, что нет на земле большей святости, кроме Господа, что Он - Един спасение твари.

Ирмос 4–й песни является для Кассии кульминационным: здесь исповедуется не только крестная смерть Спасителя, но и Его сошествие во ад. Здесь сердце человека Нового Завета вместе с пророком Аввакумом вопиет в ужасе и исповедует победу Христа над диаволом через сошествие Его во ад. На Кресте Твое Божественное истощание, - восклицает Кассия, - провидя Аввакум, ужасся, вопияше: Ты сильных пресекл ecи державу, Блаже, приобщаяся сущим во аде, яко всесилен.

Сошествию во ад современные инославные богословы придают особое значение в понимании судеб современного человечества, очень близко подходя к традиции Православия в понимании греха, грехопадения. В труде монахини Марии - Авраамии (s. Marie‑Abraham) мы читаем: «Иисус сошел во ад, в бездну, где человек уничтожается. Он разделяет участь всех тех, кто познал смерть, окончательный опыт уничтожения.Ад, в который сошел Христос, - это смерть, пораженная в своем источнике… Первая бездна, ад, который мы обретаем вместе со Христом, - это открытие того, что мы собой представляем. В свете, который исходит от присутствия Божия, мы встречаем наш грех, вкорененность нашего греха в нас - счастливая встреча, которая нас ведет ко спасению, потому что увидевый грех свой больше того, кто воскрешает мертвых». Изложенное - мысли людей, наших современников, а блаженная Кассия в начале IX века уже воспевала Христа как Всесильного Победителя смерти и ада ради Его приобщения сущим во аде: приобщался сущим во аде, яко всесилен.

В ирмосе 5–й песни канона блаженная Кассия уже говорит о грядущем Воскресении подобно тому, как и святитель Косма Маиумский в заключительном ирмосе 9–й песни данного канона также говорит о востании Христовом. Весь ирмос 5–й песни (последний ирмос Кассии) озарен радостным ожиданием Христова Воскресения, и в нем словами ветхозаветного пророка Исаии дается надежда на воскресение всех мертвых, всех сущих во гробех, проповедуется и радость всех земнородных. Богоявления Твоего, Христе, к нам милостивно бывшаго, - так начинает блаженная Кассия этот ирмос, - Исаиа… взываше: воскреснут мертвии, и востанут сущии во гробех, и ecи земнороднии возрадуются. Блаженная Кассия еще не говорит прямо о Воскресении Христовом - этот день еще не настал; она называет пришествие Христово к нам на землю Богоявлением, которое так щедро милостями к нам, но с большой подробностью и любовью останавливает внимание на том, что даст, что дает для людей это милостивое к нам Богоявление - пришествие Христа на землю и Его крестная смерть. Воистину блаженной Кассии удалось изобразить последствия крестной жертвы. Воскреснут мертвии, - воспевает она, - и востанут сущии во гробех, и ecи земнороднии возрадуются. Здесь радостен не только смысл слов, но прекрасна и сама лирика слога, вкладывающая надежду в душу человека.

Тот же спасительный догмат Богочеловечества Христова проповедуется блаженной песнотворицей и в ее стихире Великой Среды. В многие грехи впавшая женщина ощущает Божество Христово. Рыдания ее о грехах, ее пространная исповедь прегрешений, слезы о помиловании ее бессмертной души дают блаженной Кассии дерзновение назвать грешную жену мироносицей, а Христа, бездны судеб Которого невозможно исследовать, - Спасителем человеков, Спасителем душ человеческих. Душеспасом (Душеспасче Спасе мой) именуется Христос грешной женщиной в стихире блаженной Кассии. Поразительное именование! Нигде более не встречающееся в одном слове соединение основных понятий, знаменующих подвиг Христов! Спаситель душ человеческих, Богочеловек, Душеспасче. Такое именование могли дать только чуткость женской души, женское естество, и это именование дано нам в творчестве блаженной Кассии.

Разбираемая стихира отличается, кроме того, и по форме своей большим и глубоким лиризмом, всегда пленяющим душу молящихся, наполняющим эту душу, вызывающим спасительные слезы.

Господи, яже во многия грехи впадшая жена, - начинает Кассия стихиру обращением к Господу Спасителю, - Твое ощутившая Божество, мироносицы вземши чин, рыдающи миро Тебе прежде погребения приносит; увы мне, глаголющи, яко нощь мне есть разжжение блуда невоздержанна, мрачное же и безлунное рачение греха. Приими моя источники слез, Иже облаками производяй моря воду; приклонися к моим воздыханием сердечным, приклонивый небеса, неизреченным Твоим истощанием, да облобыжу пречистеи Твои нозе, и отру сия паки главы моем власы, ихже в рай Ева, по полудни, шумом уши огласивши, страхом скрыся. Грехов моих множества и судеб Твоих бездны кто изследит? Душеспасче, Спасе мой, да мя Твою рабу не презриши, Иже безмерную имеяй милость.

Закон спасения человеков, образ обретения подлинной, непризрачной духовной жизни через покаяние подробно и правильно изложен блаженной Кассией в этом церковном гимне. Покаяние, смирение сердца перед Спасителем души, источники слез и вера в Могущего восставить, потому что это - Бог, Богочеловек, принявший плоть нашу, взявший на себя грехи наши, - таков путь спасения, начертанный инокиней Кассией, опытно прошедшей этот путь.

В стихире на Рождество Христово, изложенной выше, инокиня Кассия опять воспевает вочеловечение Христово, дважды повторяя в этом возвышенном праздничном песнопении термин о вочеловечении Бога - так это понятие усвоено Кассией, так оно исповедуется ею и полагается в основу бытия христианского. И Тебе вочеловечшуся от Чистыя… - пишет в этой стихире блаженная Кассия, - во едино владычество Божества языцы вероваша. В высоком восторге духа оканчивая стихиру, она восклицает: Написахомся вернии именем Божества, Тебе вочеловечшагося Бога нашего. Христоцентричными являются и другие высказывания блаженной Кассии в ее церковных произведениях: везде - благоговение перед подвигом Христовым, стезями Его, Его учением, Его Богочеловечеством.

Труды Кассии во славу мучеников

Далее мы можем выявить в произведениях блаженной Кассии то, что наряду с основным направлением своего творчества - воспеванием Богочеловеческого подвига Христова - она была из тех людей, которых в песнях церковных именуют мучениколюбцами. Действительно, несмотря на то, что сохранилось относительно малое число стихир инокини Кассии, восхваляющих подвиг мучеников Христовых, эти стихиры необычайно богаты - как по их внутреннему содержанию, так и по внешней форме - выражением глубокой любви, удивлением и преклонением блаженной пес - нописицы перед подвигами страдальцев Христовых.

В стихире святым мученикам Гурию, Самону и Авиву (15 ноября), которая приписывается творчеству блаженной Кассии, мы можем услышать призыв ее как мучениколюбицы к празднованию их памяти. Приидите, мучениколюбцы, - взывает она, - просветитеся в памяти светлей; приидите убо, празднолюбцы, возвеселитеся, приидите и видите светила небесная, на земли жительствовавшия. Но и всех этих определений недостает блаженной Кассии, чтобы воспеть подвиг мучеников. Она продолжает дальше: Приидите и услышите, какову смерть горькую доблии адаманти подъяша, безконечныя ради жизни.

Так образно и сильно воспевает подвиг мученический инокиня Кассия, так не устает изливаться ее славословие этого дивного подвига. Все силы наших чувств призываются, чтобы восславить святых мучеников: Приидите, просветитеся… возвеселитеся… видите, услышите. А сами Христовы страдальцы именуются добрыми адамантами.

В других стихирах святым мученикам блаженная Кассия также оказывается непревзойденной в воспевании каждого из страдальцев Христовых по глубине той любви, которую она изливает при этом прославлении и исповедании их подвига, по тонкости и тщательности того живописания, которым она отмечает отдельно каждого из исповедников Христовых.

Душа человеческая в творениях Кассии

Приведенный нами анализ ирмосов и стихир блаженной инокини Кассии отчасти отвечает и на другой вопрос - о вкладе Кассии в песнотворческое достояние Церкви.

Нам думается, что глубокое, богатое знанием души человеческой проникновение блаженной песнописицы в сущность спасения этой бессмертной души и живое, опытное познание Христа распятого и воскресшего как Источника спасения есть то, что незыблемо лежит в церковном достоянии. Здесь, однако, необходимо коснуться сущности церковной лирики блаженной Кассии, чтобы ответ на последний вопрос был более отчетливым.

Уже в упоминавшемся тексте отдельных ирмосов, составленных блаженной Кассией, а также в словах пространной стихиры Великой Среды были очевидны как высокое мастерство, так и духовная поэтичность, которые характеризуют ее творчество.

Легкость, изящество, предельная краткость строф вместе с выразительностью и силой основного образа присущи ирмосам блаженной Кассии. Волною морскою Скрывшаго древле, гонителя мучителя, под землею скрыта спасенных отроцы, - таково начало 1–го ирмоса канона Великой Субботы.

Анализируя творчество блаженной Кассии, мы касались отдельных положений ее ирмосов: в них всегда наряду с глубоким богословским содержанием сохраняются выразительность и лаконичность словесной формы. Здесь в развитие изложенного положения уместно привести для примера весь ирмос 5–й песни канона Великой Субботы: Богоявления Твоего, Христе, к нам милостивно бывшаго, Исаиа Свет видев невечерний, из нощи утреневав взываше: воскреснут мертвии, и востанут сущии во гробех, и ecи земнороднии возрадуются. Вероятно, разъяснения здесь излишни.

В стихире на утрени Великой Среды следует остановиться на отдельных очень сильных образах, которые дает Кассия в описании как видимой природы, так и состояния души человека. Говоря об источниках слез, она приводит образ облаков, которые производят моря: Иже облаками производяй моря воду. Вспоминая дальше пречистые стопы Христовы, она говорит о том, как, услышав шаги Бога в раю, согрешившая Ева скрылась со страхом: Ихже в раи Ева, по полудни, шумом уши огласивши, страхом скрыся. Для изложения состояния души грешника Кассия находит очень глубокие, чрезвычайно емкие выражения: грех, его рачение - мрачно и безлунно: мрачное же и безлунное рачение греха, а блуд есть глубокая ночь: яко нощь мне есть разжжение блуда невоздержанна. Здесь блаженная песнописица не умаляет и не приукрашает глубины человеческого падения.

В осмыслении разбираемой стихиры очень важны высказывания исследователя церковной письменности, приснопамятного архиепископа Филарета. «Чтобы так верно выразить чувства возлюбившей много, - пишет преосвященный Филарет об этой стихире, - необходимо было Кассии ощущать в душе своей полноту горького сокрушения о растлении души нашей, надобно было самой ей быть полною той уповающей любви к Спасителю грешников, за которую люди осуждали и грешницу, и Спасителя грешников». Преосвященный Филарет заканчивает разбор этой стихиры словами: «Нельзя не сказать: не многие способны к такому глубокому сокрушению».

В отношении духовной поэзии и одновременно глубин психологии особенно выделяется стихира блаженной Кассии на память пяточисленных мучеников (13 декабря) - хвалитная на Славу. Слышание этой стихиры или чтение ее настоятельно понуждает вспомнить имя ее автора - так образно и сильно, так разнообразно по своим определениям это замечательное церковное произведение, как бы вводящее людей церковных в предпразднование Рождества Христова.

В этой стихире блаженная песнописица дает подробное восхваление каждого из пяти мучеников с такой тонкостью и духовной любовью, что это невольно, как указывалось выше, останавливает внимание и побуждает узнать творца этого высокого гимна святым страдальцам. Здесь почтен начальник пяточисленного собора мучеников - святой Евстратий; найдено достойное слово для святого Авксентия; святому мученику Евгению воздаются похвалы как краснейшей ветви Божественнаго благородия (что означает само имя ЕВГЕНИЙ); высоко превознесен подвиг святого мученика Ореста, а Мардарий, самый препростой из всего пяточисленного собора, именуется сияющим прозрачным бисером, который радостно терпит горькие муки. Вот текст этой замечательной стихиры: Пятострунную цевницу, и пятосветлый свещник Божия Церкве, богоносныя мученики тезоименне воспоим, и благочестие похвалим: радуйся, иже добре Богом ввоинствованный в Небеснем воинстве, и Ввоинившему тя угодив, иже в витиях витий, Евстратие богомудре. Радуйся, иже талант от Бога тебе вверенный возрастив во множество, Авксентие блаженне. Радуйся, краснейшая ветвь Божественнаго благородия, Евгение богомудре. Радуйся, красный образом, нравом же предобрый и обоюдоизрядный, иже в Божественных горах пребывая весь, всеблаженне Оресте. Радуйся, сияяй прозрачный бисере, иже муки горькия радостне претерпевый, Мардарие непобедиме. Радуйся, равночисленный личе мудрых дев; яже молим всякаго гнева и скорби избавити, и неизреченныя вашея славы сопричастники сотворити, летнюю вашу память чтущия.

Подлинно эта стихира является собранием таких высоких духовных поэтических достоинств и такого знания души человеческой, что сама она становится сияющим прозрачным бисером среди аналогичных творений и воистину является украшением в песнопевческом достоянии Церкви. Из текста стихиры еще раз становится очевидным, каким мучениколюбцем была блаженная Кассия, что выше мы и старались отметить.

Если отвечать на вопрос о месте, которое занимает песнотворческое наследие блаженной Кассии в ряду произведений других гимнографов, следует указать на некоторые положения. Инокине Кассии принадлежит стихира на хвалитех в день памяти мучеников 13 декабря: Паче еллинских наказаний. Другие стихиры этого дня на хвалитех отмечены именем святого патриарха Германа (первая) и Иоанна монаха (третья). Вторая хвалитная стихира не надписана. Четвертой является указанная стихира, отмеченная именем Кассии монахини. Таким образом, церковное сознание не делало различия между творчеством блаженной Кассии и других прославленных песнописцев Церкви. Стихира Кассии хранится в богослужебном тексте наряду со стихирами святого патриарха Германа и преподобного Иоанна Дамаскина.

Знаменитая стихира инокини Кассии на Рождество Христово Августу единоначальствующу на земли расположена в ряду других, также обозначенных стихир на Господи, воззвах, первая из которых отмечена именем святого патриарха Германа, вторая - как творение Анатолиево, а заключительная стихира на Славу, и ныне - блаженной Кассии и обозначена как произведение Кассиино. Здесь, таким образом, труд инокини Кассии сохранен также среди трудов именитых гимнографов церковных.

Следующим фактом является известное уже положение, что в создании канона Великой Субботы блаженная Кассия является соавтором такого непревзойденного церковного песнописца, как преподобный Косма Маиумский. Выше указывалось, что первоначально блаженная Кассия составила не только ирмосы, но и тропари первых пяти песней канона. Ей, очевидно, принадлежит идея создания канона Великой Субботы, поскольку она восполнила ранее написанный преподобным Космою четверопеснец этого великого дня. Соавторство это утверждено Церковью в веках.

Из сказанного очевидно, что Святая Церковь почтила труды блаженной инокини Кассии, бережно сохранив надписание ее трудов и поместив их наряду с церковными гимнами песнописцев, причисленных к лику святых.

Блаженная Кассия о женском естестве

Последнее, на чем необходимо остановиться, заканчивая анализ творчества блаженного гимнографа - инокини Кассии, это ее отношение к женскому естеству, прославление его, возведение этого естества на ту ступень, где нет ни мужского, ни женского пола (ср.: Гал. 3, 28), где основное то, что всяческая и во всех Христос (Кол. 3, 11). Это в полной мере достигается только в христианстве.

Та смелая и открытая нравом девица, которая не могла смолчать на унижающие женское естество слова будущего императора, которая ответила ему с большим достоинством, защищая женский пол, не могла умолчать об этом исповедании и в своем творчестве; ведь реплика Кассии Феофилу стоила ей изменения всех ее жизненных планов: вместо императрицы (что было весьма вероятно) Кассия становится монахиней. В своих творениях она везде, где находит это возможным, говорит о естестве женщины.

В своих песнотворческих трудах, посвященных, в частности, Великой Субботе, блаженная Кассия как бы спешит поведать в первом же ирмосе, что женщины, отроковицы поют Господу песнь, прославляя Его: но мы, яко отроковицы, Господеви поим, славно бо прославися. Это мы, яко отроковицы особенно отмечает в анализе творчества блаженной Кассии архиепископ Филарет, указывая, что в этих словах она подчеркивает участие женщин в воспевании Христа. Разъясняя это песнопение, преосвященный Филарет говорит, что при исходе израильтян из Египта было два хора - мужской и женский и что Кассия, «оставляя хор мужчин, как жена, сказала: яко отроковицы, поим».

Мы указывали уже в подробном разборе стихиры Великой Среды, как обстоятельно, с какой любовью, с каким болением сердца блаженная Кассия развертывает в ней историю (и психологию) спасения души жены - блудницы; подобную стихиру могла написать только женщина, состраждущая глубине падения и силе восстановления женской души.

Наконец, нельзя пройти и мимо того факта, что в стихире на Господи, воззвах в день памяти святых мучеников Гурия, Самона и Авива, которую преосвященный Филарет приписывает творчеству блаженной Кассии, с особой теплотой говорится о спасении святыми мучениками девицы: Девицу спасоша, живу во гроб ввержену. В другой стихире, на стиховне, Кассия пишет, что святые мученики клятвы… не презреша представити отроковицу, но исполняюще прошение, девицу спасоша, пребеззаконному готфину мщение сотворивше.

Если принять, как считает профессор И. А. Карабинов, что некоторые стихиры в Неделю мытаря и фарисея принадлежат Кассии, мы могли бы также установить в одной из них особое участие в судьбе женщины. Вседержителю Господи, - слышим мы в этой стихире, - вем, колико могут слезы: Езекию бо от врат смертных возведоша, грешную от многолетных согрешений избавиша. Это последнее выражение с большим основанием можно приписать Кассии, так проникшей в состояние души грешницы в своей стихире Великой Среды. Замечательно здесь и начало стихиры. С каким глубоким чувством и вместе с какой силой сказано: Вседержителю Господи, вем, колико могут слезы; последнее выражение наиболее присуще женщине.

Так блаженная Кассия остро сострадала страдающему женскому естеству и по - прежнему, как в дни своей юности в ответе императору, исповедовала, что «от жены… произошло все лучшее». Здесь, в этих словах, блаженная, несомненно, думала и поклонялась Пресвятой Деве Марии, от Которой произошел Христос Бог, вочеловечение Которого она с такой силой и любовью всегда изображала.

Наши последние слова в заключение краткого очерка относятся не столько к самой блаженной Кассии (поскольку о ней сказано то, что могло быть сказано на основании сохраненного небольшого числа ее произведений), сколько к опыту Церкви Христовой.

Великую духовную свободу исповедует Христова Церковь, сохраняя в своих церковно - богослужебных книгах творения женщины - гимнографа. Тот факт, что почти все дошедшие до нас церковные гимны блаженной инокини Кассии имеют надписание, означает, что Церковь ревностно сберегает ее творения в числе лучших, отмеченных именем, сохраненных для будущих поколений произведений.

То положение, что блаженная инокиня Кассия участвует своими песнопениями в двух величайших христианских праздниках: Христовом Рождестве и кануне Воскресения Христова - Великой Субботе, - наполняет почитателей творчества Блаженной большою радостью и торжеством: инокиня - гимнограф принята Святой Церковью как равная, наряду с великими творцами канонов, участвовать в воспевании и восхвалении тайны Совета Превечного в деле спасения человеков как в день вочеловечения Христа - Рождества по плоти, так и в дни Святой Пасхи.

Ссылки

Минея. Месяц декемврий, 25. Вечерня. На Господи, воззвах, стихира на Славу, и ныне.

См.: Там же. С. 272.

См.: Голубцов А. П. И з чтений… Ч. 2. Литургика. С. 230.

См.: Карабинов И. А. П остная Триодь… С. 77.

См.: Филарет (Гумилевский), архиепископ. Исторический обзор… С. 272.

См.: Там же.

См.: Карабинов И. А. П остная Триодь… С. 184.

Аверинцев С. С, Сыркин А. Я. Л итература // История Византии. Т. 2. Ч. 1. Гл. 6: Византийская культура в конце VII - первой половине IX века. С. 90–91.

См.: Филарет (Гумилевский), архиепископ. Исторический обзор… С. 272–273.

См.: Филарет (Гумилевский), архиепископ. Исторический обзор… С. 274.

См.: Карабинов И. А. П остная Триодь… С. 184–185.

См.: Там же.

Филарет (Гумилевский), архиепископ. Исторический обзор… С. 274.

См.: Карабинов И. А. П остная Триодь… С. 184–185.

Триодь Постная. Седмица Страстная. Великая Среда. Утреня. На стиховне, самогласен на Славу, и ныне.

Триодь Постная. Седмица Страстная. Великая Суббота. Утреня. Канон.

Минея. Месяц декемврий, 25. На Господи, воззвах, стихира на Славу, и ныне.

Триодь Постная. Седмица Страстная. Великая Среда. Утреня. На стиховне, стихира на Славу, и ныне; Вечерня. На Господи, воззвах, стихира на Славу, и ныне.

Минея. Месяц иуний, 24. Великая вечерня. На стиховне, стихира на Славу.

Минея. Месяц декемврий, 13. Утреня. На хвалитех, стихира на Славу.

Триодь Постная. Седмица Страстная. Великая Среда. Утреня. На стиховне, самогласен на Славу, и ныне; Вечерня. На Господи, воззвах, стихира на Славу, и ныне.

Там же. Великая Суббота. Утреня. Канон. Ирмос 3–й песни.

Минея. Месяц иуний, 24. Великая вечерня. На стиховне, стихира на Славу.

Триодь Постная. Седмица Страстная. Великая Суббота. Утреня. Канон. Ирмос 5–й песни.

Минея. Месяц декемврий, 13. Утреня. На хвалитех, стихира 4.

Булгаков С. Месяцеслов и Триодион Православной Церкви. Вып. 5. С. 19.

См.: Триодь Постная. Седмица Страстная. Великая Суббота. Утреня. Канон.

Там же. Ирмос 4–й песни.

Abraham S. M. D ans nos enfers Christ est venu // La vie spirit. 1979. Mars‑Avr. № 631. P. 133.

Триодь Постная. Седмица Страстная. Великая Суббота. Утреня. Канон. Ирмос 4–й песни.

Там же. Ирмос 5–й песни.

Там же. Великая Среда. Утреня. На стиховне, самогласен на Славу, и ныне; Вечерня. На Господи, воззвах, стихира на Славу, и ныне.

Минея. Месяц декемврий, 25. На Господи, воззвах, стихира на Славу, и ныне. - Ред.

Минея. Месяц ноемврий, 15. Вечерня. На Господи, воззвах, са - моголасен на Славу. - Ред.

Триодь Постная. Седмица Страстная. Великая Суббота. Утреня. Канон. Ирмос 1–й песни.

В монахиня Кассия об исихазме

Византийские исихастские тексты"/ сост. общая и научная редакция А.Г. Дунаева. М., 2012

mon_kassia : Общее впечатление от этой книги - здесь вам не там.
Вот, например, у буддистов есть сутры, где расписаны методы медитации и визуализации - пусть и не все там понятно, но наверняка есть разные на этот счет толкования всяких гуру. В исихазме на тему медитации мы имеем шиш. Все пишут о том, как хороша умная молитва, но никто не пишет, как ею конкретно заниматься. Потому что "твори молитву с такого-то часа по такой-то" это, сами понимаете, не пояснение. Нил Сорский, потом Игнатий Брянчанинов, а теперь и нынешние отцы, кто поумнее, говорят, что духоносные наставники иссякли и надо учиться по книгам. Но в последнее время я все больше уверяюсь в том, что по книгам ничему научиться невозможно, если нет живой традиции и живых учителей. И эта книга - тому очередное подтверждение.

Во всем этом томе исихастских текстов есть единственный текст собственно про молитву и ее технику - "Метод молитвы и внимания" (автор - то ли Симеон Новый Богослов, то ли кто-то из предпаламитов). Про него я уже , что это малосодержательная и абсолютно неясная инструкция, из которой лично я вынесла когнитивный диссонанс.

Иоанна Карпафского я пропустила, т.к. когда-то уже его читала и помню, что там в основном ободрения монахам, впавшим в уныние, и всяческое мусоленье темы, что одна слезка монаха, пролитая в унынии, дороже сотен добродетелей мирянина. Каждый хвалит свое, известное дело. Возводить эти поучение в аскетический абсолют, вестимо, было бы глупо.

Есть там еще анонимное толкование на Иисусову молитву - сплошь экзегеза.

Трактат некоего Дионисия монаха о том, что нефиг только Иисусову молитву творить, а надо петь божественные гимны - довольно занятная апология православного богослужения, точнее, того, что надо ходить на службы и вникать в их содержание, а не только в келье торчать.

Григорий Палама, трактаты против Акиндина. По-моему, хватило бы и одного. Его я еще прочла, уже после всего остального, но на втором трактате я откровенно заскучала. Все это довольно однообразно. Интересны лишь примечания издателей о том, где Палама смухлевал в цитатах из св. отцов - неполное цитирование, частичное искажение смысла, несуществующие цитаты итп.

Кстати, на месте издателей я бы сделала побольше примечаний. Можно было бы кое-какие аскетические и богословские термины пояснить хоть немного. А так - эта книга абсолютно не для широкого читателя, ее и верующие-то далеко не все поймут, а уж светские люди тем более.

Каллист Ангеликуд - считай, последний византийский мистик. "О божественном единении и созерцательной жизни" и еще один трактат. Производит впечатление неоплатоника . Жить вообще грех, думать не следует ни о чем, кроме Единого, любить не следует ничего, кроме Единого, итп, итд. В общем, первый трактат в итоге меня привел в раздражение: по сути это восторженное описание земли обетованной, которая находится хрен знает где и войти в нее хрен знает как . Второй трактат тоже ничего особо на тему практики не проясняет.

Филофей Коккин, слово к ученику о том, как пребывать в келье. Я впечатлилась , да-с.

А вообще, дочитывая книгу, я подумала: а из чего, собственно, следует, что эти монахи, которых защищал Палама, действительно видели Фаворский свет и эту самую божественную энергию? Только из слов самих этих монахов?)))
А так-то все эти богословские изыскания о сущности и энергии суть чистой воды средневековые диссертации. Кто кого удачнее цитатами из отцов забил, тот и победил.

Никакой практике молитвы научиться по этим книжкам невозможно, как и отличить божественный свет от небожественного, буде даже ты что-то там узришь. А учителей молитве в православии нема, даже и спросить не у кого, что все эти святоотеческие словеса означают. В общем, так мы непросветленными, видно, и помрем)(

Иконоборческий период (730-843 гг.) (Т. А. Сенина (монахиня Кассия))

Иконоборческие споры продолжались в Византии больше ста лет, однако с перерывом в 787–815 гг., и поэтому принято говорить о двух периодах иконоборчества. К началу VIII в. почитание икон, ставшее общепринятой практикой уже к VI в., считалось исконным преданием, однако его прямого богословского обоснования сделано при этом не было, а бытовое почитание образов начало принимать гипертрофированные формы. Это чрезвычайное усиление культа икон вызвало негативную реакцию в церковных кругах, особенно в восточных провинциях Византийской империи, где сильнее ощущалось иконоборческое влияние армян–монофизитов, а также сект павликиан и манихеев. Сколько бы позднее православные источники ни твердили о том, что иконоборчество было единственной ересью, навязанной Церкви извне, в Константинополе при дворе Льва III, а именно в Малой Азии среди духовенства мы находим самую древнюю форму выражения византийского иконоборчества». Наиболее древние источники приписывают решающую роль в возникновении новой ереси Константину, епископу Наколеи Фригийской. Об этом упоминает св. патриарх Герман в своих письмах, и когда они были прочитаны на VII Вселенском соборе, св. патриарх Тарасий сопровождал чтение словами: «Ересь вышла от Константина Наколейского, это он ее ввел». По словам патриарха Германа, в его время «целые города и множество людей» были «в большом смущению) относительно иконопочитания, а иконоборческая ересь являлась «нововведением» епископа Наколейского, который нашел многочисленных сторонников внутри самой церковной иерархии.

Подобное усиление антииконоборческих настроений вошло в резонанс с настроениями воцарившегося в 714 г. Льва III Исавра, который после своих блистательных побед над арабами ощущал себя мессианской фигурой, призванной навести порядок и в государстве, и в Церкви. Впрочем, при нем иконоборчество не получило сколько–нибудь большого размаха: император ограничился символическим удалением с главных ворот дворца иконы Христа и отправлением на покой престарелого патриарха Германа, который не соглашался с новым курсом, но не имел сил оказать должное сопротивление. Только в 754 г. сын Льва император Константин V (741-775 гг.) созвал в Иерии собор, осудивший иконопочитание и официально провозгласивший иконоборческие догматы. Этот же император развернул преследования иконопочитателей, в ходе которых пострадали более всего монахи, главные хранители традиционного благочестия. На Иерийском соборе были преданы анафеме патриарх Герман и Мансур - преподобный Иоанн Дамаскин, который в VIII в. оказался главным богословом, писавшим в защиту иконопочитания.

Св. Иоанн жил в палестинском монастыре на территории Халифата и скончался в 730-740 гг. Три его «Защитительных слова против порицающих святые иконы» являются основным источником по богословию иконопочитателей в первый период иконоборчества. Дамаскин учил, что иконы представляют собой церковные символы и как таковые почитаются потому, что Бог Своими энергиями почивает в них, делая их «честной материей»; им воздается не служение (Хат@е1а, подобающее только Богу), а относительное поклонение (7CQoaxivr]aig). «Поклоняюсь… всему, над чем Бог именуется, но не ради природы их, а потому, что они суть приятелища Божественной энергии», - писал св. Иоанн, указывая на то, что икона освящается именем Божиим: «Повинуясь церковному преданию, допусти поклонение иконам, освящаемым именем Бога и друзей Божиих и по причине этого осеняемым благодатию Божественного Духа». На иконах изображается не просто плоть, а обоженная плоть Христа и святых, а потому их начертания (характиры) содержат в себе Божественные энергии, и значит, достойны поклонения. Дамаскин настаивал, что иконопочитание есть древнее предание Церкви и к каждому «Защитительному слову» приложил ряд свидетельств о почитании икон из соборных постановлений, святоотеческих писаний и житий святых.

Смерть третьего императора Исаврийской династии, Льва IV (775-780 it.), привела, за малолетством ею сына Константина, к фактической власти супругу Льва св. Ирину, которая решила восстановить почитание икон. VII Вселенский собор, состоявшийся в 787 г. в Никее под председательством св. патриарха Тарасия, взял за основу своих определений учение св. Иоанна Дамаскина. Собор категорически настаивал на том, что икона освящается начертанием на ней имени Божия и именно потому нет никакой специальной молитвы для ее освящения; она «только по имени имеет общение с первообразом». Поскольку во Христе соединились два естества, то Его возможно изобразить на иконе по тому естеству, которым Он был видим людьми при Его земной жизни; имя же «Христос» обозначает оба Его естества, и поскольку Церковь не отделяет плоть Христа от Его божества, то икона представляет подобие первообраза, а потому «получает и самое имя Господа; чрез это только она находится и в общении с Ним; потому же самому она и досточтима и свята». Поскольку и сами иконоборцы почитали Евангелие как книгу, где изложено слово Божие, собор подчеркнул, что нет разницы между символами живописным и буквенным, поскольку они одинаково вмещают в себя энергии Божии: «Как ты, поклоняясь книге закона, поклоняешься не коже и чернилам, находящимся в ней, но заключающимся в ней словам Божиим, так и я, поклоняясь иконе Бога, поклоняюсь не дереву и краскам - да не будет, - но взирая на бездушный образ Христа, думаю, что чрез него я взираю на Самого Христа, - и поклоняюсь Ему». Если иконоборцы считали, что безумен живописец, «ради своего жалкого удовольствия домогающийся… бренными руками изобразить то, во что веруют сердцем», то отцы собора настаивали не только на возможное™ «изображать на иконе Господа нашего в том виде, как Он соделался совершенным человеком», но и на безусловной богоугодности иконописного мастерства: оно есть дар Божий и поэтому иконоборцы, «позоря и осуждая дарованные Богом людям знания, принадлежат к ереси богообвинителей». На VII Вселенском соборе были приведены различные святоотеческие тексты, говорящие об иконопочитании; постановления Иерийского собора были последовательно опровергнуты, а иконоборческая ересь предана анафеме.

Иконопочитателям, однако, пришлось торжествовать недолго, меньше 30–ти лет. Иконоборческие настроения все еще были сильны в обществе, как при дворе и в армии, особенно в войсках мало–азийских провинций - именно стратиг Анатолийской фемы Лев, взойдя на престол, возобновил иконоборчество, не без влияния некоторых придворных чиновников и клириков, - так и среди людей образованных: главным идеологом и богословом второго иконоборчества стал Иоанн Грамматик, один из самых ученых людей IX в., вместе со Львом Математиком стоявший у истоков «Македонского ренессанса».

Иконоборческие настроения заметно усилились в империи еще при Михаиле I (811–813 гг.): в 812 г. императору даже пришлось покарать отрезанием языка некоего пустынника Николая, который «расколол и поносил нечестиво икону Пресвятой Богородицы». Причиной усиления таких настроений были постоянные военные поражения византийцев, особенно в войнах с болгарами, в которых когда–то отличался победами император–иконоборец Константин V. Во время последнего военного похода Михаила летом 813 г. иконоборцы устроили в столице скандал во время патриаршего богослужения - ворвавшись в императорскую гробницу в храме Святых Апостолов, они призывали Константина V: «Восстань и помоги погибающему государству!». Многие из разжалованных за иконоборческие симпатии военных считали, что византийцы при Ирине, Никифоре и Михаиле I терпели военные поражения из–за иконо–почитания и обвиняли «не собственные грехи, но православную и от отцов переданную веру и святой монашеский образ - училище божественной философии».

Поражение византийцев в сражении с болгарами при Версиникии привело к отречению Михаила I от престола и воцарению Льва V Армянина (813-820 гг.), который, сумев отразить вражескую угрозу и заключить с болгарами мир, не только вернулся к иконоборчеству, но и начал жестокие гонения на иконопочитателей и сочувствовавших им, что в конце концов стоило ему жизни: он был убит прямо в алтаре храма во время Рождественской службы и вместо него воцарился гораздо более умеренный Михаил II Амориец (820-829 гг.). Новый император не восстановил иконопочитания, но прекрашл гонения и позволил всем верить, как им угодно. Его сын Феофил (829-842 гг.), последний из императоров–иконоборцев, ужесточил отношение к иконопочитателям, но хотя антииконоборческие источники называют его едва ли не самым злейшим гонителем православных, на самом деле масштабных гонений он не предпринимал; если при нем и преследовали иконопочитателей, то довольно избирательно и чаще всего по причинам более политического, нежели религиозного характера: император стремился навести порядок в государстве и в Церкви и, если бы не его ересь, вероятно, мог бы войти в историю Византии как один из самых блистательных государей. Спустя год после смерти Феофила, его супруга св. Феодора восстановила в империи иконопочитание - уже навсегда; однако этому торжеству православия предшествовали более чем годичные переговоры, в результате которых императрица фактически принудила православных исповедников молиться за Феофила, вымолить для него прощение и включить в диптихи в качестве православного государя.

Далеко не все исповедники дожили до торжества иконопочита–ния; не дождались его и два главных православных богослова периода второго иконоборчества - св. патриарх Никифор и св. Феодор Студит. Хотя в целом они продолжали держаться учения, изложенного св. Иоанном Дамаскиным и VII Вселенским собором, однако они углубили его в христологическом плане, поскольку их главный противник - Иоанн Грамматик - совершил своего рода «богословский синтез» иконоборчества, уточнив некоторые моменты, недостаточно разработанные на Иерийском соборе. После смерти Феодора и Никифора в иконопочитательской среде практически не было создано новых апологий, если не считать некоторых писаний св. Мефодия, ставшего патриархом в 843 г., где в общем излагаются те же самые идеи: о том, что «слово есть икона, а икона - слово», а потому истинное изображение «поклоняемо так же, как глаголы правды», о том, что Моисей украсил скинию изображениями херувимов, что Христос воплотился и потому может быть изображен на иконе и т. п. Таким образом, учение Церкви об иконопочитании было окончательно оформлено именно в трудах святых Никифора и Феодора, к которым мы теперь и обратимся.