Солдатские письма с войны. Фронтовые письма А. Г. Олешева

Глава 21. Письмо с фронта от 10.02.42 года Здравствуй дорогой сын, Виталий! Шлю тебе свой привет и крепко целую. Напиши, как твои успехи по школе. Помни, что ты должен учиться только на отлично и быть примером в дисциплинированности, как в школе, так и дома. Следи за Юриком,

Глава 28. Письмо с фронта от 28.02.43 Солнышко моё, Натусенька! Получил твоё письмо от 17/П-43 и мне стало грустно. Я ярко представил себе всю ту картину и моё сердце мучительно сжалось. Такая тоска напала, но время знаешь такое, что нужно держать себя в руках – будет время,

Письма с фронта (В. Каверин - Л. Н. Тыняновой) Я бы не стал печатать эти письма, если бы не одно обстоятельство, напомнившее мне известную мысль Ю. Тынянова о том, что «документы врут, как люди». Это мои письма жене из Ленинграда, где я в годы войны служил в ТАССе, из Полярного,

ПИСЬМО А. ГОЛИКОВА ЖЕНЕ

Милая Тонечка!

Я не знаю, прочитаешь ты когда-нибудь эти строки? Но я твердо знаю, что это последнее мое письмо. Сейчас идет бой жаркий, смертельный. Наш танк подбит. Кругом нас фашисты. Весь день отбиваем атаку. Улица Островского усеяна трупами в зеленых мундирах, они похожи на больших недвижимых ящериц.

Сегодня шестой день войны. Мы остались вдвоем- Павел Абрамов и я. Ты его знаешь, я тебе писал о нем. Мы не думаем о спасении своей жизни. Мы воины и не боимся умереть за Родину. Мы думаем, как бы подороже немцы заплатили за нас, за нашу жизнь...

Я сижу в изрешеченном и изуродованном танке. Жара невыносимая, хочется пить. Воды нет ни капельки. Твой портрет лежит у меня на коленях. Я смотрю на него, на твои голубые глаза, и мне становится легче -ты со мной. Мне хочется с тобой говорить, много-много, откровенно, как раньше, там, в Иваново...

22 июня, когда объявили войну, я подумал о тебе, думал, когда теперь вернусь, когда увижу тебя и прижму твою милую головку к своей груди? А может, никогда. Ведь война...

Когда наш, танк впервые встретился с врагом, я бил по нему из орудия, косил пулеметным огнем, чтобы больше уничтожить фашистов и приблизить конец войны, чтобы скорее увидеть тебя, мою дорогую. Но мои мечты не сбылись...

Танк содрогается от вражеских ударов, но мы пока живы. Снарядов нет, патроны на исходе. Павел бьет по врагу прицельным огнем, а я «отдыхаю», с тобой разговариваю. Знаю, что это в последний раз. И мне хочется говорить долго, долго, но некогда. Ты помнишь, как мы прощались, когда меня провожала на вокзал? Ты тогда сомневалась в моих словах, что я вечно буду тебя любить. Предложила расписаться, чтобы я всю жизнь принадлежал тебе одной. Я охотно выполнил твою просьбу. У тебя на паспорте, а у меня на квитанции стоит штамп, что мы муж и жена. Это хорошо. Хорошо умирать, когда знаешь, что там, далеко, есть близкий тебе человек, он помнит обо мне, думает, любит. «Хорошо любимым быть...»

Сквозь пробоины танка я вижу улицу, зеленые деревья, цветы в саду яркие-яркие.

У вас, оставшихся в живых, после войны жизнь будет такая же яркая, красочная, как эти цветы, и счастливая... За нее умереть не страшно... Ты не плачь. На могилу мою ты, наверное, не придешь, да и будет ли она - могила-то?

Первую запись о войне Павел Абрамов сделал в танковой части, где проходил военную службу. И вст - быстрый марш на запад, навстречу вероломному врагу, на помощь героям-пограничникам.

Экипаж танка № 736 получил приказ следовать по направлению к Ровно. Вел машину Павел Абрамов. Рядом находился Александр Голиков.

Первая встреча с фашистами произошла на третьи сутки. С боем танк прорвался вперед. Еще несколько стычек по дороге - и бронированная машина на улицах Ровно.

Обстановка накалялась с каждым часом. Утром 28 июня разгорелся ожесточенный бой у переправы через реку Устье. Пьяные гитлеровцы шли в атаку во весь рост на защитников переправы, не считаясь с потерями. Танк Абрамова умело маневрировал, в упор расстреливая вражескую пехоту и огневые точки противника.

Встретив сопротивление, фашистские войска обошли переправу и ворвались в город с юга и востока.

Оказавшись в окружении, танк помчался к центру города, туда, где находились основные массы врага. С ходу он врезался в гущу вражеской колонны, давя гусеницами разбегавшихся пехотинцев. Бегущих догоняли меткие пулеметные очереди...

Весь день носился советский танк по городу, наводя панику на гитлеровцев. Но в конце улицы Островского один из снарядов попал в гусеницу, и машина замерла.

Обрадованные фашисты стянули к подбитому танку пушки и крупнокалиберные пулеметы. Так начался неравный поединок, о котором впоследствии слагали легенды...

Павлу Абрамову было 26, а Александру Голикову - 24 года. Первый родился в деревне Давыдково, Горьковской области, второй - в деревушке под Ленинградом. После школы Павел приехал в Москву, работал на заводе «Борец», а по окончании автодорожного института - в 3-м автобусном парке столицы. Александр окончил ФЗУ в Ленинграде, стал токарем. В Красную Армию оба были призваны в октябре 1940 года. Там встретились и сдружились. А вот сейчас, когда вокруг грохочут взрывы, побратались в бою и решили отстреливаться до последнего патрона.

Очевидцы, наблюдавшие за поединком, рассказывали потом:

Со всех сторон по танку били пушки и пулеметы. Когда от вражеской пули погиб один из танкистов, другой продолжал неравный бой. Вышли снаряды и патроны. Оставшийся в живых поджег танк и тоже погиб.

Их похоронили местные жители.

Теперь на могиле героев установлен обелиск. Указаны на нем и имена героев.

Посмертно Павел Абрамов и Александр Голиков были награждены орденом Отечественной войны II степени.

Именем П. А. Абрамова названа одна из школ столицы и пионерский отряд. Его имя носит также комсомольская бригада в автобусном парке, где до войны работал Павел Абрамов.

ПИСЬМО ЛЕЙТЕНАНТА П. ГЛУХОВА НЕВЕСТЕ

Родная Ная! Я редко пишу тебе. Не потому, что не хочу, а потому, что не могу писать часто. Ты знаешь: моя жизнь всегда в опасности. Я не хочу тебя тешить напрасной надеждой. Я всегда пишу тебе после боя. Но если ты получишь это письмо, значит, меня нет, значит, я пал на поле боя с думой о тебе, моя далекая и близкая подруга.

Я заранее позаботился написать это письмо, чтобы ты, живая, знала, как я любил тебя, какой бесконечно дорогой ты была для меня.

Только, дорогая, милая Ная, не для того пишу я это письмо, чтобы ты вечно терзалась тоской, грустью обо мне, чтобы ты всегда ходила угрюмой и мрачной. Нет! Для того я пишу, чтобы ты знала и помнила до конца своих дней о моей любви к тебе, о том невыразимом чувстве, которое двигало мной, давало мне силу в борьбе, делало меня бесстрашным, когда было страшно.

И еще для того, чтобы ты знала, что ты, хорошая, душевная девушка и твоя любовь - награда и оазис для уставшего воина.

Вот лежит передо мной твое фото. На меня смотрят, как живые, твои глаза. В них я вижу грусть. Если бы ты снималась с нарочито напускной грустью, то в них не было бы ее выражено так много и полно. Знаю, истосковалась ты.

Твои письма дышат нетерпением, ты просишь лучше, беспощадней бить фашистов, чтобы я скорее вернулся к тебе. Верь мне - твой наказ, твой зов - выполню с честью. Как и ты, я живу мечтой вернуться к тебе, снова встретиться с тобой. И я знаю, чем дальше я пройду на запад, тем скорее будет наша встреча. И ради осуществления этой мечты я так жадно бросаюсь в бой, во имя тебя я успеваю сделать в бою то, чему удивлялся бы, если бы прочел в газете.

Меня могли бы упрекнуть, если бы прочли это письмо, упрекнуть за то, что я сражаюсь за тебя. А я не знаю, не могу разграничить, где кончаешься ты и начинается Родина. Она и ты слились для меня воедино. И для меня глаза твои - глаза моей Родины. Мне кажется, что твои глаза всюду меня сопровождают, что ты - незримая для меня - делаешь оценку каждому моему шагу.

Твои глаза... Когда я смотрел в них, я испытывал неизъяснимое чувство восторга и какой-то тихой радости. Я помню твои взгляды, косые, с легким лукавством. Вот только теперь я понял, что в эти мгновенья, в этих взглядах лучше и больше всего выражалась твоя любовь.

Будущее для меня - это ты. Впрочем, зачем я говорю о будущем? Ведь когда ты получишь это письмо, меня не будет. Я бы не хотел, чтобы ты его получила, и я даже адреса не напишу на конверте. Но если, если все-таки получишь его - не обижайся. Значит, иначе не могло быть.

Прощай. Будь счастливой без меня. Ты сумеешь найти себе друга, и он будет не менее счастлив с тобой, чем я. Будь веселой. В дни славных побед нашего народа ликуй и торжествуй вместе со всеми. Только мне хочется, чтобы в такие дни, в дни веселья и счастья, затаенная, нежная грусть обо мне не покидала тебя, чтобы глаза твои вдруг, на минуту, сделались бы такими, какими они смотрят сейчас на меня с портрета.

Прости за такое желанье.

Крепко и горячо обнимаю тебя.

С приветом.

Шел ожесточенный бой за опорный пункт противника. На пути бойцов находился вражеский дзот, пулеметный огонь из которого не давал поднять головы. Лейтенант Петр Глухов с гранатой в руке пополз к амбразуре дзота, в это время пуля сразила его. Когда бой затих, друзья с воинскими почестями похоронили друга. В личных вещах погибшего товарищи нашли неотправленное письмо любимой девушке и ее фото. На обороте фотокарточки имелась надпись: «Славный мой! Ты далеко, но ты всегда со мной. Посылаю это фото, чтобы ты чаще вспоминал меня. Привет, мой дорогой. Твоя Ная. Май 1943 г., гор. Уфа».

Заверенная копия письма хранится в Центральном архиве ЦК ВЛКСМ (письма в редакцию «Комсомольской правды», 1943 г., № 6543, л. 3-6).

ПИСЬМО СМЕРТЕЛЬНО РАНЕННОГО ТАНКИСТА И. С. КОЛОСОВА НЕВЕСТЕ

Здравствуй, моя Варя!

Нет, не встретимся мы с тобой.

Вчера мы в полдень громили еще одну гитлеровскую колонну. Фашистский снаряд пробил боковую броню и разорвался внутри. Пока уводил я машину в лес, Василий умер. Рана моя жестока.

Похоронил я Василия Орлова в березовой роще. В ней было светло. Василий умер, не успев сказать мне ни единого слова, ничего не передал своей красивой Зое и беловолосой Машеньке, похожей на одуванчик в пуху.

Вот так из трех танкистов остался один.

В сутемени въехал я в лес. Ночь прошла в муках, потеряно много крови. Сейчас почему-то боль, прожигающая всю грудь, улеглась и на душе тихо.

Очень обидно, что мы не все сделали. Но мы сделали все, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам.

Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь. Наверное, все-таки, кто любит, тот добрее к людям. Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут.

Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов.

У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить.

А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе.

Твой Иван Колосов

На Смоленщине, у одной из дорог, на постаменте возвышается советский танк с бортовым номером 12. На этой машине все первые месяцы войны воевал младший лейтенант Иван Сидорович Колосов - кадровый танкист, начавший свой боевой путь еще от Халхин-Гола.

Экипаж - командир Иван Колосов, механик Павел Рудов и заряжающий Василий Орлов - как нельзя лучше походил на персонажей популярной в довоенное время песни о трех танкистах:

Три танкиста, три веселых друга

Экипаж машины боевой...

Бои с гитлеровцами были жестокими. Враг за каждый километр советской земли платил сотнями трупов своих солдат и офицеров, десятками уничтоженных танков, пушек, пулеметов. Но таяли ряды и наших бойцов. В начале октября 1941 года на подступах к Вязьме замерли сразу восемь наших танков. Получил повреждение и танк Ивана Колосова. Погиб Павел Рудов, был контужен сам Колосов. Но врага остановили.

С наступлением темноты удалось завести мотор, и танк с номером 12 скрылся в лесу. Собрали с подбитых танков снаряды, приготовились к новому бою. Утром узнали, что фашисты, обогнув этот участок фронта, все же продвинулись на восток.

Что делать? Воевать в одиночку? Или бросить подбитую машину и пробираться к своим? Посоветовался командир с заряжающим и решил выжать из танка все, что возможно, и воевать тут, уже в тылу, до последнего снаряда, до последней капли горючего.

12 октября танк с номером 12 вырвался из засады, неожиданно на полной скорости налетел на вражескую колонну и разметал ее. В тот день было уничтожено около сотни гитлеровцев.

Затем с боями двинулись на восток. По дороге танкисты не раз нападали на колонны и обозы врага, а однажды раздавили «опель-капитан», в котором ехало какое-то фашистское начальство.

Наступило 24 октября - день последнего боя. О нем рассказал своей невесте Иван Колосов. У него была привычка регулярно писать письма Варе Журавлевой, что жила в деревне Ивановке, недалеко от Смоленска. Жила до войны...

В глухом и отдаленном от селений бору-верещатнике однажды наткнулись на поржавевший танк, укрытый густыми лапами ели и наполовину ушедший в землю. Три вмятины на лобовой броне, рваная дыра на боку, заметный номер 12. Люк плотно задраен. Когда танк открыли, то увидели у рычагов останки человека - это и был Иван Сидорович Колосов, с револьвером при одном патроне и планшетом, в котором лежали карта, фотография любимой и несколько писем к ней...

ПИСЬМО КРАСНОАРМЕЙЦА В. В. ЕРМЕЙЧУКА ДЕВУШКЕ

Дорогая Ольга!

Сегодня исполнилось ровно два года с тех пор, как я не получал от тебя теплых, душевных слов, которые греют в холодные осенние ночи, которые ласкают душу.

Если бы ты знала, как тоскую я по тебе. Если бы ты знала, как много хочется мне рассказать тебе...

За эти два года я многое узнал. Война ожесточила меня. Когда я вспоминаю прошлое, мне кажется, что я был мальчиком, а теперь я - взрослый человек, у которого только одна задача - мстить немцам за все то, что они натворили. Мстить за страдания моей матери-старушки, которая, наверное, умерла от голода в плену у немцев.

Это письмо комсомолец Василий Васильевич Ермейчук писал в только что освобожденном городе Нежине. Но оно было прервано сигналом наступления.

Ермейчук шел впереди. По мере приближения к окопам врага огонь усиливался. Осколок разорвавшейся мины ранил его. Другая упала рядом, но он в этот миг спрыгнул в окоп и очутился прямо перед врагом. Ударом автомата гвардеец оглушил фашиста, который целился в него из пистолета.

Несколько вражеских солдат набросились на Ермейчука. Наставили на него стволы автоматов и крикнули, чтобы он сдавался. Тогда боец выхватил последнюю гранату и бросил ее около себя.

Раздался взрыв. Красноармеец упал. Вокруг него свалились замертво фашисты.

Подоспевшие воины стали преследовать отступающих гитлеровцев. В это время санитары подобрали Василия Ермейчука. На его теле насчитали одиннадцать ран. Он был в бессознательном состоянии. На мгновение очнулся, посмотрел на товарищей и тихо произнес:

Возьмите у меня в кармане письмо Ольге, допишите...

Но он не договорил фразы и умер на руках товарищей.

Восемь раз в тот день схватывались врукопашную бойцы с врагом, мстя за боевого друга.

ЗАПИСКА СЕРЖАНТА Т. БУРЛАКА

Погибаю за Родину. Считайте меня коммунистом. Передайте Лене, что обещание свое я выполнил, а ее любовь унес с собой

Трогательную историю о героических подвигах своего фронтового друга Тихона Бурлака рассказал в письме из действующей армии старший лейтенант Василий Аленин.

Шли ожесточенные бои. Гитлеровцы цеплялись за каждый рубеж, но советские воины упорно продвигались вперед. При освобождении деревни Медведицы сержант Бурлак в неравной схватке уничтожил восемь фашистских солдат. Обессиленный, израненный, обливаясь кровью, он подобрал автомат, взял гранаты и направился туда, где однополчане вели бой с врагом.

После боя Тихон Бурлак попал в госпиталь, затем - опять на фронт, в свою часть. Новым бойцам и старым друзьям он рассказывал о любимой девушке, о том, что он с Украины, из города Николаева, родных никого в живых не осталось. Часто показывал стрелкам бережно хранимую фотокарточку невесты.

И вот в один из весенних солнечных дней сержант Бурлак, находившийся в дзоте, принял неравный бой с противником.

Гитлеровцы в течение дня несколько раз бросались в атаку, но воин брался за гашетку пулемета и всякий раз останавливал их. К ночи бой прекратился. А на другой день с утра фашисты возобновили атаку. Решив, что в этом дзоте засела большая группа советских пулеметчичиков, гитлеровцы вызвали бомбардировщик. Сержант уже был ранен в руку и голову, но продолжал обороняться. Он действовал до тех пор, пока были патроны. Но вот после трехдневного боя остались только две гранаты и ракетница с одной ракетой. Тихон выпустил ракету и при ее свете в самую гущу врага метнул одну гранату, второй взорвал себя.

К рассвету фашисты отошли. У дзота валялось 48 вражеских трупов.

Бойцы бросились в развалины дзота. Там увидели своего друга мертвым. Молча, с обнаженными головами, долго смотрели они на боевого товарища, который навсегда ушел от них.

У разбитого пулемета лежала хорошо знакомая стрелкам фотография Лены, покрытая пятнами свежей крови и пробитая осколком гранаты. На земле - предсмертная записка, написанная большими буквами на листе бумаги кровью героя - сержанта Тихона Бурлака. Записка опубликована в газете «Комсомольская правда» 1 июня 1943 года.

НАТАША КАЧУЕВСКАЯ

Родненькая моя, драгоценная единственная мамочка. Вот и я дождалась счастья: получила письмо от тебя, моя любименькая. А я так ждала это письмо, ты мне снишься все время, я разговариваю с тобой, обнимаю тебя и рассказываю тебе много, много, и ты меня прижимаешь к себе и называешь всеми ласковыми словами, потом несколько раз я все с тобой куда-то ехала. Солнышко мое родное, береги себя, котик, я чувствую: тебе там тяжело, не по силам, не по здоровью. Род ненький, береги себя для меня, я думаю о тебе постоянно, мамочка, я люблю тебя и думаю только о том дне, когда мы будем вместе.

Скорее бы ты вернулась в Москву, я бы была спокойнее за тебя и письма бы мы получали с тобой быстрее, а то ведь больше месяца идут.

Котик мой родненький, ты, главное, береги себя, не перетруждайся и смотри, не простудись, делай все, что можно, не думай, что все лишения и трудности приближают тебя ко мне, мне очень больно, что тебе их приходится выносить, и я очень хочу, чтобы они скорее кончились. И все этот проклятый Гитлер. Всю жизнь нашу покалечил. Ну ничего, он за все сполна получит, за нами не пропадет, пусть не волнуется, черт проклятый.

Мамочка, следи за собой, если с легкими что, обратись немедленно к врачу, не перемогайся. Слышишь, прошу тебя, мусик. Напиши мне, сколько предполагаете вы там быть, если бы это, знаешь, два или четыре месяца...

Родненькая, единственная, пиши мне часто, часто обо всем, и я тебе буду писать часто, - это есть одна нам радость в разлуке. Но мы с тобой стиснем зубы и переживем эту разлуку. Мамочка, мы своей любовью сбережем друг друга, и в день победы, в день общей радости, мы снова с тобой увидимся и будем уже всегда, всегда с тобой вместе. А победу эту мы у Гитлера с горлом вырвем, с кровью. Тяжело добыть победу, но мы ее добудем во что бы то ни стало.

Ненависть жжет наши сердца. Сегодня я видела 5 сирот - чудесные ребятишки. Младший - Вовик двух лет - вылитый наш Андрюшка. Они жили здесь, где проходит теперь фронт, немцы заняли их деревню, убили мать и отца. Вовик, понимаешь, потянулся ко мне и говорит: «Мама!» Я не плакала, но ненависть переполняет меня за все - за тебя, за разбитую нашу молодую жизнь, за ГИТИС, за всех любимых наших родных, у которых жизнь тоже покалечилась, и за этих вот детишек, за Вовку, который на меня говорит «мама».

Мне хочется зубами рвать, я просто временами зверею от всех мыслей, от ненависти к проклятому зверью, напавшему на нашу землю. И столько страданий нам он дал, нарушил жизнь, работу, учебу. Мамочка, ты жди меня, верь, я вернусь с победой...

Солнышко, пиши все-все на клочках, на открытках, на обрывках, пиши, пиши, пиши. Я буду писать почти ежедневно, хотя жизнь наша одни события, но я знаю ведь, что и ты ждешь моих писем, я знаю, что мамочка любит свою курносую, сумасшедшую дочушку.

Целую крепко. Береги себя.

Наташа.

Дорогая моя Лялечка! *

* Вероника Якубовская, двоюродная сестра Наташи.

Спасибо большое тебе за письмо, мне было очень приятно узнать, что моя дорогая сестричка меня не забыла.

Милая моя девочка! Наша часть била гадов-фрицев крепко, по-гвардейски, а потом мы были на отдыхе.

А сейчас опять они от нас начнут получать по первое число. Так и надо этой погани за то, что нарушили нашу мирную жизнь, разбросали нашу дорогую семью во все стороны. Вот от Павла Павловича * уже семь месяцев нет ни слуху ни духу. Я буду мстить фрицам за своего мужа, за все мне гады ответят. Хочу быть снайпером, чтобы, как Людмила Павличенко**, самой убивать фашистов.

* Качуевский, муж Наташи, погиб на фронте в 1942 г.

** Снайпер 54-го полка 25-й стрелковой дивизии, Герой Советского Союза.

А пока я, как за родными братьями своими, ухаживаю за нашими ранеными. Они меня тоже, как сестру свою, любят, говорят: «Сестричка, наша Наташа!» И так хорошо сознавать, что твоя помощь и ласка им дорога.

Я горжусь, что ты и мама твоя и моя помогаете фронту. Скорее разобьем гадов и будем вместе. Жду письма. Пиши на новый адрес и фамилию. Поцелуй маму.

Пата.

Детство и юность Наташи прошли в годы, насыщенные героикой и романтикой. Первые пятилетки, перелет Чкалова через океан, поразительный дрейф на льдине папанинцев и многие другие славные дела советских людей захватывали воображение девочки.

Она рано вступила в комсомол и была бессменным комсоргом в школе. Окончила школу отличницей и поступила в Государственный институт театрального искусства на драматическое отделение в группу народного артиста М. М. Тарханова. Наташа была талантлива, и ей предсказывали большое будущее. И в институте Наташа не бросала комсомольской работы - она была избрана секретарем комитета ВЛКСМ.

В грозные дни июня 1941 года Наташа подала заявление в военкомат с просьбой отправить ее на фронт. Ей ответили, что она нужна в тылу. Вместе с другими студентами она едет на трудовой фронт под Смоленск. Вернувшись в Москву, с комсомольской горячностью организует трудовые батальоны, артистические бригады, курсы снайперов и медсестер, дежурит в госпитале.

В одном из московских госпиталей Наташа познакомилась с Павлом Качуевским. Он лечился после ранения, полученного в партизанском отряде особого назначения. Между ними возникла дружба, а через несколько месяцев Наташа стала его женой. Павел вскоре вернулся на фронт, а в июле 1942 года Центральный Комитет комсомола дал путевку и Наташе - она была направлена в 16-ю авиадесантную бригаду. Ее определили в санчасть.

В августе бригада была переброшена в Поволжье. Ей довелось участвовать в битве на Волге, сражаться с отборными частями фашистских дивизий СС «мертвая голова» и «викинг».

19 ноября, в день начала наступления советских войск, Наташа была в одной из стрелковых рот. После 12-часового боя набралось несколько десятков раненых. Всех их вынесла с поля боя медсестра Качуевская. Ей было приказано сопровождать раненых в медсанбат. По пути в тыл отважная девушка столкнулась с группой гитлеровских автоматчиков. Наташа помогла раненым укрыться в блиндаже, а сама, вооружившись винтовкой и гранатами, расположилась рядом. Враги подбирались все ближе и ближе, нескольких она сразила своими пулями. Но гитлеровцев было много. Наташа была ранена, г. Когда фашисты приблизились, собрав последние силы, девушка вставила запалы в гранаты, взрывом враги были уничтожены, но перестало биться и мужественное сердце Наташи Качуевской.

В Калмыцкой АССР в память о самоотверженной комсомолке одна из улиц поселка Яшкуль названа именем Наташи Качуевской, а в поселке Халхута ее имя носит средняя школа.

В экспозициях Военно-медицинского музея в Ленинграде, Центрального музея Советской Армии в Москве, музея обороны Волгограда отражен подвиг Наташи Качуевской.

Совет пионерской дружины 103-й московской школы, где училась Наташа, вынес решение считать ее почетной пионеркой. Лучший пионерский отряд назван ее именем.

В Москве бывший Скарятинский переулок, где жила героиня, переименован в улицу Наташи Качуевской.

КОСТРОМА, 22 июн — РИА Новости, Анна Скудаева. Рядового Василия Смородина командование объявляло погибшим дважды. В день, когда санитарная собака спасла его из-под завала, семье по ошибке направили похоронку. Вторая похоронка пришла в октябре 1944-го из Восточной Пруссии. Спустя почти 70 лет его потомки нашли на чердаке родительского дома пожелтевшие письма с фронта и, прочитав их, отправились по местам сражений, чтобы найти могилу отца и деда.

"Здравствуй, дорогая жена Вера Александровна. Кланяюсь моим милым деткам — дорогому Вове и Гане. Дорогая Вера, меня взяли на передовую. Более мне писем не пиши по старому адресу. Наверное, сегодня вступим в бой. Воюем на германской земле. Передавай поклон всем нашим родным. Пишу, тороплюсь вечером. Пока, до свидания, целую вас крепко, дорогие мои. Буду жив — так напишу вам".

Письма с фронта

Утро 22 июня 1941 года застигло 10-летнего Вову Смородина на речке. Как обычно, они с мальчишками рыбачили. Древний город Макарьев, где они жили, расположен на реке Унже, богатой рыбными заводями. После Октябрьской революции эти благодатные места входили в состав Иваново-Вознесенской губернии, а в 1944-м вошли в состав Костромской области.

"Рыбачим мы и вдруг в 7 утра слышим: "Война! Немцы напали!". Какая уж тут рыбалка. Все мы сразу побежали домой", — вспоминает Владимир Смородин.

Отца Володи, 32-летнего плотника Василия, сразу забрали на фронт. Мама в Макарьеве осталась одна с пятью детьми. Кроме десятилетнего Володи и семилетней Ганечки на ее руках остались трое детей умершей сестры: Ирочка, Галя и Юра, а с ними — парализованная бабушка Екатерина.

"Когда папа ушел на фронт, жить стало очень трудно. Но нас спасло то, что у нас была корова и 18 соток земли, где мы сажали картошку, овощи — благодаря этому, да еще рыбалке и продержались", — рассказывает сын солдата.

В лесу за Унжей, в пяти километрах от Макарьева, горожанам отводили делянки, где нужно было самим валить деревья на дрова. Их по зимней дороге переправляли домой и топили печи.

"На корову нам выделяли покос далеко за рекой, но этой травы ей хватало только на 40%. Чтобы ее прокормить, нам надо было ездить на лодке и искать покосы. Папа, находясь на фронте, очень о нас беспокоился и расспрашивал, где мы косим", — вспоминает Владимир Васильевич.

Письма от отца приходили нечасто. Каждую весточку жена и дети солдата зачитывали до дыр и невольно заучивали наизусть.

"Здравствуйте, дорогие мои! У вас, наверное, сейчас сенокос. Мне интересно знать, где вы косили. Вера, я вам пошлю в этом письме два листа бумаги. У вас, наверное, дома нет, а у меня — много, я не нуждаюсь. Целую вас крепко, дорогие мои".

Похороненный заживо

На фронте рядовой Василий Смородин попал в пехоту. Сначала воевал с ручным пулеметом, потом попал в минометную часть, в состав артиллерийской батареи.

"Во время одной битвы их батарея попала в окружение и оказалась со всех сторон под обстрелом. Отца сильно контузило и ранило в голову, а шестеро его товарищей погибли. Командование думало, что погибли все, и разослало семьям похоронки", — рассказывает сын солдата.

Спасла рядового Смородина собака-санитар. У кучи земли, из которой торчал только один солдатский сапог, животное подало знак, что под завалом живой человек. Когда минометчика откопали, он вернулся в часть, где указал командованию местонахождение орудий и место гибели товарищей.

"Командир при всех объявил, что представит отца к ордену Красной Звезды. Но приказ отправить не успел: через час в блиндаж попал снаряд, и командир погиб", — вспоминает Владимир Васильевич.

Мы еще повоюем!

В день, когда пришла похоронка, вернувшиеся из школы дети застали маму в слезах. Проснувшись на следующее утро, мать в изумлении рассказала детям вещий сон.

"Во сне к ней явился старичок в одежде монаха и сказал: "Что ты плачешь?". Он объяснил, что умирать ее мужу еще не время, и он будет воевать до 1944 года. Мы все очень удивились такому сну. Но через два дня пришло письмо от отца, что он жив и находится в госпитале, а похоронка — ошибка", — вспоминает сын.

Всю войну жена и дети Василия Смородина со страхом ждали наступления 1944 года, помня о мрачном предсказании. Скучая по папе, дети с огромным трудом находили крохотные дефицитные клочки бумаги и писали ему на них письма, сопровождая послания рисунками. Десятилетний Вова дарил папе самолеты, а семилетняя Ганя — цветы.

3 октября 1944 года. Здравствуй, дорогой наш папа. Пишу я тебе письмо и желаю всего хорошего. Папа, я учусь в 3 классе, а Вова — в 6 классе. Папа, мы огород копать кончили. Мама ходит по клюкву. Я с мамой ходила по клюкву и набрала 5 котлов. Вова начал учиться с октября, а я — с сентября. Иронька учится в 4 классе, тоже начала учиться с сентября. Папа, мы вчерася ходили фотографироваться на Григорьевское. Папа, пока, до свидания, целую тебя. Твоя дочь Ганечка.

9 октября. Здравствуй, дорогой наш папа! Пишу я тебе письмо и желаю тебе всего хорошего в твоей жизни. Папа, мы вчера ходили сниматься в Григорьевское, снялись мы во весь рост. В среду мы тебе карточки пошлем. Папа, я учусь в 6 классе, учусь хорошо. Мы учимся вместе с Пуреховым, сидим на одной парте. Папа, мы сейчас рубим капусту. Папа, мы после пойдем играть в футбольный мяч. Папа, погода у нас стоит хорошая. Картошки мы нарыли много. Папа, пока, до свидания. Целую тебя крепко. Ждем домой. Твой сын Вова Смородин.

16 октября. Здравствуй, дорогой наш папа. Пишу тебе я письмо и желаю тебе всего хорошего. Папа, мы огород копать кончили. Я хожу в школу, учусь в 3 классе, учусь ничего. А Иронька учится в 4 классе. Я хожу по теленка. Теленок у нас большой. Папа, мы тебе послали карточку. Папа, пока. До свидания. Целую тебя. Твоя дочь Ганечка.

Дожить до Победы

"Здравствуй, дорогая жена Вера Александровна. Кланяюсь моим милым деткам — дорогому Вове и Гане. Дорогая Вера, я ваше письмо получил, за которое вам спасибо Дорогая Вера, меня взяли на передовую. Более мне писем не пиши по старому адресу. Наверное, сегодня вступим в бой. Воюем на германской земле. Передавай поклон всем нашим родным. Пишу, тороплюсь вечером. Пока, до свидания, целую вас крепко, дорогие мои. Буду жив — так напишу вам.

Пишу дорогому сыну Вове и Ганечке. Вова, я ваши письма получил, за которые вам благодарен. И я очень доволен, что вы учитесь хорошо. Обязательно учитесь, милые детки, это все пригодится. И слушайте матери. Вова, ты не обижай Ганьку и подучивай ее. Пока, до свидания, целую вас крепко — Веру, Вову и Ганечку. Пишите мне ответ. Мой адрес: 241 полевая почта, часть 618, Смородину В.Н.

Пишу милой Гане. Здравствуй, Ганья. Шлю я тебе свой низкий сердечный привет с пожеланием тебе всего хорошего. Милая Ганья, я по тебе сильно стосковался. Наверное, ты у меня стала большая. Может, господь и приведет с вами увидеться. Экие, Ганья, мы переносим страсти и страдания. Но ничего не поделаешь, приходится бороться. Куда судьба приведет — жить или умереть затем. Ганя, до свидания, целую я вас крепко — тебя, Вову и Веру. Передайте привет Гале, Юре и Проньке Козиным, Губленовой и тетушке Оле".

А через два дня Василия Николаевича убили. Он погиб в бою близ города Кибартай в бывшей Восточной Пруссии (ныне это территория Литвы).

Книга памяти

После его смерти командование выслало семье его личные вещи, среди которых оказались письма — ответные послания жены и детей. Конверт с пожелтевшими треугольниками военной поры внуки героя спустя много лет нашли на чердаке родительского дома, каким-то чудом это оказалась полная переписка — и письма солдата, и его семьи. Теперь их бережно хранят как главную фамильную реликвию. Дети погибшего солдата выросли, получили образование. Ганя стала детским доктором, Владимир — инженером-технологом в сфере лесоводства. Сейчас Владимиру Васильевичу 82 года. Вместе с любимой женой Тамарой, с которой они вместе уже 56 лет, воспитал троих детей. Даже сейчас, спустя почти 70 лет после гибели отца, он не может сдержать слез, читая его письма.